Глава 3. Близко к тебе

Это утро началось как-то по-другому.  Ника еще не открыла глаза, но чувствовала, что кое-что изменилось. Во всем теле была легкость, боль полностью ушла… Она попробовала пошевелить руками, плечами… Все было в полном порядке. Девушка потерла глаза, села в кровати, отбросив одеяло, посмотрела на свои ноги. Нике почему-то стало страшно к ним прикоснуться. Сейчас ей показалось, что к ним вернулась сила и чувствительность… Девушка сделала усилие, прислушалась к ощущениям. Нет, ничего… ей только показалось. Но бодрость и энергия, так неожиданно наполнившие ее, требовали действий.

Ника потянулась к звонку, чтобы позвать Эллис, но остановилась. Нет! Сегодня она попробует сама.

Девушка дотянулась до одежды, висящей на стуле, и, потратив немало усилий, оделась, а потом откинулась на подушку, тяжело дыша и вытирая пот, стекающий по виску. Все оказалось не так просто, но она всё же справилась! Сама! Теперь нужно было добраться до зеркала и привести себя в порядок. Но туалетный столик стоял у стены напротив, и дойти до него самостоятельно Ника не могла. Вдохновившись первым подвигом, собрав все силы, она начала строить план перемещения. Если подползти к краю кровати, до подоконника будет совсем близко. Оперевшись на него, Ника держалась бы за стену и тумбу, а потом уцепилась бы за кресло возле столика. На первый взгляд задача выполнима. Но, если, потянувшись, рывком она не ухватится за подоконник, то упадет и наверняка разобьет голову, или того хуже… Риск был огромен, а Ника совершенно не была уверена в собственных силах. Но отступать не хотела.

Она перетащила ноги как можно ближе к краю постели и опустила их на пол. Оценив расстояние от кровати до окна, девушка сгруппировалась, задержала дыхание и резко рванулась вперед. Удалось! Она не стояла на ногах, но твердо держалась за подоконник, повиснув на локтях. Переведя дух и радуясь маленькой победе над собственной беспомощностью, она подтянулась выше и уже стояла на вытянутых руках, улыбаясь, и смотрела в окно. Нужно было двигаться дальше. Схватившись за край тумбы, Ника подтащила к себе непослушную часть тела. Но долго в  таком положении оставаться не было сил, и девушка сделала следующий рывок, но промахнулась, рухнув на пол и едва не задев кресло. Лежа на полу, она не дыша смотрела на дверь, боясь, что войдет Эллис, услышав странный шум. Все было тихо, а Ника облегченно вздохнула, потирая ушибленные запястья и локоть. Это не самое страшное, так, мелочи. Голова цела. Нос не разбит, шишек нет – она легко отделалась. И очень гордилась собою. Сделав последнее усилие, она устало опустилась в кресло перед зеркалом. Сейчас, глядя на расстояние, которое преодолела, Ника не могла поверить, что нашла в себе достаточно сил. Но это было волшебное чувство! За столько месяцев она сделала что-то без посторонней помощи!

Девушка поудобней уселась в кресле и посмотрела на себя в зеркало. Картина просто ужас: полупрозрачная белая кожа, хаос на голове, черные круги под глазами, бесцветные сухие губы, погасший взгляд… Будто кто-то взял и просто смыл все цвета с ее лица.

— Нет, так не пойдет. Будучи еще живой, я похожа на покойника. Как, должно быть, страшно Эллис смотреть на меня каждый день. Мне ведь всего семнадцать! И семнадцать останется…  Стоит ли этот короткий срок пожить в удовольствие?

— Несомненно.

Ника вздрогнула и обернулась. На кровати сидел Най, склонив голову набок, и улыбался. Ника покраснела:

— Снова шпионишь?

— Ничуть.

— Давно здесь?

— Нет, но я  достаточно увидел, чтобы гордиться тобою.

— А если бы я промахнулась? Что тогда?

— Все было бы хорошо.

— Я не понимаю. Ты мне помогаешь? Я все еще больна, я все еще жива и я грохнулась на пол. В чем помощь?

— Ты не так все понимаешь. – Най стал серьезным.- Я не могу прикасаться к людям.

— То есть?

— Если ты упадешь – я не буду тебя ловить.

— И что ты будешь делать? Смотреть, как я ломаю кости? – Ника поняла, что снова начинает злиться на него, и постаралась успокоиться: — Извини, я просто не понимаю.

— Я ведь не человек. Могу касаться растений, животных, предметов. Но ничего, что имеет душу.

— А животные?

— Дух и душа – это не одно и то же.

— То есть, если я буду падать…

— Я пододвину к тебе кресло. Но уцепиться за него тебе придется самой.

— Бредовые правила, — пожала плечами Ника и продолжила расчесывать волосы. Най несколько минут молча смотрел на нее. Потом присел на корточки рядом со столиком.

— Ты сказала, что хотела бы пожить в удовольствие. Чем бы ты хотела заняться?

— Странный вопрос. Будто у меня есть выбор или возможности… Это глупые мечты, болтовня – и не более того. Не придавай этому значение.

— Ты невыносимо упряма. Можешь ответить на вопрос, безо всяких «но» и «если»?

Ника перестала причесываться, остановила взгляд на отражении в зеркале, внимательно всматриваясь в него. Чего бы она хотела? Всего! Быть здоровой, учиться, заниматься тем, чем хочется, веселиться, иметь друзей, влюбиться, путешествовать… Да просто жить! Господи… Она бы хотела просто жить. А уж там бы нашла, чем заняться… Но что было об этом говорить? В лучшем случае ей оставался месяц, и эти желания никогда не осуществятся. Поэтому позволить себе чего-то хотеть означало бы позволить себе надеяться на жизнь… Тяжело.

— Я бы хотела… просто жить. Увидеть мир, чему-то научиться. Думаю, что мама именно этого хотела бы для меня. А я для нее хотела  воплотить нашу мечту. Но даже если бы я не была прикована к креслу, то все равно не могу долго находиться далеко от больницы и лекарств. Я привязана даже к этому дому, который почти ненавижу.

— О чем вы мечтали?

— Мы с мамой хотели побывать в Индии, пока были… пока она еще была… — Ника закрыла лицо руками, плечи вздрагивали. Най хотел было погладить ее по волосам, но отдернул руку.

— Ты должна это пережить, но для этого нужно все-все вспомнить и снова пропустить через сердце. Я понимаю, как больно, но ты обещала помогать мне и слушаться. Вспомни свои желания, ваши желания, мечты, надежды!

— Не могу… Я просто не могу, невыносимо больно, даже тело не приносит мне столько боли…

— Ради нее… Расскажи мне, какой она была, чего хотела от жизни?

Девушка немного успокоилась, вытирая ладонями щеки:

— Помоги мне перебраться на кровать, я устала…

Най придвинул кресло вместе с нею вплотную к кровати и больная смогла беспрепятственно вернуться в постель. Она положила голову на подушку, подтянула ноги, свернувшись калачиком. Най подпер ладонью щеку, устроившись на подушке рядом, и смотрел на нее.

— Мама очень любила Индию, все детство там провела. Дедушка был дипломатом, построил дом. Рассказывали, что у него были даже слуги, помогавшие по дому. Мама росла вместе с их детьми, слушала сказки и легенды, верила в разных мифических созданий, любила изучать лес, местную природу. Когда ей исполнилось восемнадцать, она попросила отпустить ее в поход с местными жителями и туристами на священную гору. Как она рассказывала, там ей было видение, после которого она и стала художницей, чтобы передавать людям божественную красоту мира. Несмотря ни на что, я уверена, что она смогла это сделать! Ее картины всегда были наполнены светом и чистой красотой. Когда я была маленькой, мне даже казалось, что они оживают, если долго на них смотреть. Потом семья много раз меняла места жительства, побывала в Лондоне, США, Таиланде. Праге, и, в конце концов, обосновалась в Японии. Но своим настоящим, духовным домом мама всегда считала Индию. Мы мечтали вместе увидеть ту самую гору, когда соберем денег и я выросту. Но картины стали плохо продаваться, денег не было, мы погрузли в  долгах, папа не выдержал маминых депрессий и нервных срывов и ушел. Они развелись. Потому я и мама больше не были для него обузой. Он сделал невероятную карьеру, создал целую корпорацию, познакомился с Надин, моей будущей мачехой, женился на ней… Однажды, когда он к нам приехал, был жуткий скандал. Он кричал, говорил, что мама уничтожила их брак и свою жизнь, а теперь хочет загубить и мою. Сказал, что заберет меня от нее, чтобы обеспечить будущее и нормальную жизнь. Я ненавидела его в тот момент больше всего в мире, за мамины слезы. И сказала, чтобы он убирался вон из нашего дома, я не хочу его видеть. Тогда он пригрозил, если мама не уговорит меня жить с ним добровольно и мирно, он натравит на нее адвокатов, и ее не только лишат права со мною видеться, но и арестуют за долги. Я ничего не хотела слушать, но мама просила меня, говорила, что это лишь на некоторое время, чтобы все утихло, и она наладила свои дела, и тогда заберет меня, мы уедем в Индию, где никто нас больше никогда не сможет разлучить. В тот день мы ехали в суд, где я должна была сказать, что хочу жить с отцом и Надин. Но все закончилось иначе…

— Ника, но ведь ты здесь, жива. И хочешь увидеть ту гору?

— Больше всего в мире.

— Значит, так и будет.

Ника словно бы и не услышала его слов. Тяжело прерывисто вдохнув, она смотрела в пустоту перед собой:

— Глупости. Все это сказки. Ну что значит «будет»? Смерть вдруг отступит? Я встану на ноги, уложу чемоданы, куплю билет до Дели и  — прощай старая жизнь?

— Ты меня не слышишь…

Най выпрямился, сидя на постели, Ника даже немного испугалась от этого резкого движения. Он склонился над ней, глядя прямо в глаза. Девушка вжалась спиной в подушку и густо покраснела, боясь пошевелиться. Дух прикрыл глаза и почти коснулся лбом ее волос:

— Пообещай мне, что больше не будешь думать о смерти. Сделай это осознанно!

— Я… Это же ничего не из…

-Нет! Сейчас! Хватит отрицать жизнь! Обещай мне! Мечтай! Желай, будь смелой, поверь в то, чего ты действительно хочешь!

— Ты пугаешь меня… Най… Нельзя просто решить, что будешь жить и вдруг исцелиться, я же не…

— Ты обещала мне там, в храме. И я вернулся,  поверив тебе… Просто попробуй!

— Най!

Он поднес ладонь к ее щеке, остановившись в паре миллиметров.

— Тебе же нельзя…

— Если ты не постараешься – я сделаю это… И исчезну…

Ника зажмурилась:

— Нет! Я обещаю! Я буду очень стараться! Пожалуйста, не нужно! Я буду!

 

Ночью Ника плохо спала. Возможность надеяться на что-то, пробуждающиеся мечты и желания волновали кровь. Она все ворочалась, а потом села в подушках. Ну и что, что она не может ходить? Зато может думать, видеть, делать что-то руками, ощущать вкусы и запахи… Она жива! Все еще жива! Какая разница, умрет завтра, или через год? Ведь столько еще можно сделать!

Дух, конечно, был прав. Есть то, ради чего она нашла в себе силы. С чего же начать?

За окном ярко светила луна. В комнате было совсем тихо и очень пусто. Девушке казалось, что сейчас, именно в эту ночь старая жизнь по каплям растворяется в волнующем предчувствии чего-то необъяснимого. Да! Она ждала этого долго, даже дольше, чем длится ее ограниченное состояние. Ника никогда не жила полной жизнью, всегда что-то недоделывала, недосказывала… Не уж-то не стоит попробовать все изменить, если терять нечего?

 

— Эллис, сегодня у меня будет к тебе не совсем обычная просьба.

Ника села на край кровати, помогая горничной себя одеть.

— Да, госпожа?

— У нас есть кулинарная книга?

Темноволосая девушка остановилась, изумленно глядя на молодую хозяйку:

— Мисс, позвольте спросить, я так плохо готовлю?

— Нет, — впервые за долгое время от души рассмеялась Ника. – Ты тут не при чем. Я решила стать более самостоятельной и наверстывать упущенные возможности. Сегодня хочу научиться готовить.

— Но мисс!

— Нет, никаких возражений! Послушай, — она сжала в ладонях тонкие пальцы горничной. – Я знаю все «за» и «против», запреты и аргументы, все то, чем ты постараешься меня переубедить. Но поверь, такая жизнь для меня хуже смерти. Помоги мне. Я не отказываюсь, просто хочу не быть зрителем проходящей мимо меня жизни. Помоги мне, давай вместе что-то делать!

— Мисс, я сделаю все, чтобы Вы были счастливы. Простите, если позволю себе лишнее, но я люблю Вас как родную сестру, поэтому хочу уберечь…

Ника крепко прижала ее к себе:

— Нельзя уберечь от неизбежного. Но можем запомнить это время. Кто знает, возможно, оно будет не таким и коротким? А теперь вытри слезы, и давай спустимся на кухню.

Прислуга подготовила все необходимое, помогла Нике пересесть в плетеное кресло за столом. Пододвинув к себе нужные продукты, девушки принялись за дело. Но сидеть долго на одном месте юная хозяйка не собиралась, поэтому, вернувшись на каталку, занялась процессом приготовления полноценно, усадив Эллис на свое место. Служанка с волнением и улыбкой внимательно следила за Никой, чтобы в любой момент в случае приступа подоспеть на помощь. Молодая госпожа сегодня была как никогда полна жизни и энергии, так что уже через час Эллис успокоилась и даже поддалась на уговоры Ники оставить ее на кухне саму.

Это-то светловолосой девушке и было нужно.

Ника остановилась у стола, с гордостью глядя на красивый пирог.

— Я хочу, чтобы ты это попробовал, — улыбнулась она и лизнула ложку с остатками крема.

— Да, это действительно стоит того, чтобы отпраздновать.

Най появился сидящим у стола в плетеном кресле.

— Я тобою горжусь. Но почему именно кулинария?

Девушка подъехала ближе, разрезала свое творение на равные части и поставила три чашки.

— Мне хотелось отблагодарить Эллис за все, что она делала и делает для меня. Я же знаю, что она – ужасная сладкоежка, но всегда готовит для кого-то, ей некогда себя побаловать. Теперь все будет иначе. Сегодня мы отметим появление, нет, лучше сказать «рождение» новой меня. – Ника улыбнулась, а потом вдруг задумчиво посмотрела на парня: — Послушай… Мне так хорошо сейчас… Совсем легко и ничего не болит. Утром даже показалось, что я могу встать! И я бы должна радоваться этому, но мне страшно… Врачи после последнего случая сказали, что мне осталось пару недель, не больше!

— Тебе нечего бояться. Ника, ты же сделала огромный шаг. И, наконец, услышала меня.

— Правда. Но я боюсь внезапно…

— Этого не произойдет.

— Ты знаешь?

Най нервно вздохнул:

— Только без обмана. Ты не отступишь от своего решения?

— Да, обещаю. Я же не прошу тебя сказать, когда придет этот момент. Мне безумно хочется делать все самой, со всем справляться без посторонней помощи, но я боюсь внезапной смерти, поэтому не могу отпускать от себя Эллис слишком надолго. Бедная, она из-за меня совсем забыла, что такое собственная жизнь!

— Ну хорошо… Я лишь могу сказать пока, что это произойдет тогда, когда ты будешь лежать в постели, окруженная теми, кто тебя любит. Спокойно и тихо… Как сон.

Ника закрыла глаза, слушая слова духа, потом глубоко вдохнула и улыбнулась:

— Замечательно… Да, так просто замечательно. Спасибо, что сказал мне. Это очень важно. Только знай… — Она подъехала к Наю совсем близко, пристально глядя в ярко-голубые глаза, — я верю тебе. Я мало кому вообще верила в жизни. Не обмани.

Девушка протянула ему ложку с кремом, и дух, продолжая неотрывно смотреть ей в глаза, слегка улыбнулся.

 

В этот вечер дом был наполнен смехом. Ника и Эллис, развалившись на диване перед телевизором, доедали пирог, а Най сидел позади в кресле, глядя на девушек и наслаждаясь жизнерадостной атмосферой.

Почти за полночь молодая хозяйка пожелала горничной доброй ночи, хотя та была категорически против, чтобы Ника сама убрала на кухне и приготовилась ко сну.

Устало потирая глаза, девушка въехала в свою комнату, остановившись у постели.

— Я давно не ела так вкусно и не смеялась так много! Но уже очень хочу спать. Помоги мне, пожалуйста.

Светловолосый юноша отбросил одеяло, немного взбил подушку и подкатил кресло, чтобы Нике было как можно удобней. Она подтянулась, переложила ноги и повалилась на подушку, раскинув руки:

— Я замечательно себя чувствую! Если бы не отвыкла так много двигаться, не устала так быстро. Но я хочу тренироваться, чтобы  держаться в форме. Смешно звучит, учитывая сроки…

Най сделал вид, что не услышал последнюю фразу:

— Чем будешь заниматься дальше?

— Не знаю. Теперь мне кажется, что я могу все! Мы должны побывать в разных местах. За это время даже наш город изменился, а сколько еще мест, которых я не видела!

— Где ты любила проводить время в детстве?

— Когда у папы с мамой все было нормально, ездили к горячим источникам. Папа говорил, что вода в них такой температуры, потому что это кровь земли. Странное объяснение для маленькой девочки, верно? Но я не боялась, наоборот, там все казалось живым и даже магическим.

— Ну, в некотором смысле это ведь так и есть. Он пытался сказать тебе, что ко всему вокруг нужно относиться бережно и помнить, как все взаимосвязано в мире и важно для жизни.

— Скажи, а ты все-все знаешь? И то, чего  человек не может себе даже представить?

— Я имею доступ к этой информации.

— Значит, если я спрошу, ты расскажешь?

Най вздохнул и покачал головой:

— Нет. Я расскажу только то, что тебе нужно и можно знать. Люди не готовы принять ту информацию, которую ищут. Да в этом и нет необходимости. Любые знания могут и будут использованы во вред, пусть и косвенно. Поверь, — он поправил ей одеяло, — тебе ни к чему это. Подумай лучше о следующем шаге.

— Воздух! Много-много чистого воздуха далеко от всех. Я давно нигде не была. Хочется к морю, на источники…

— Поговори с Надин.

— Что ты! Она и слушать меня не захочет! Ей бы все меня врачами окружать…

— Ты несправедлива. Она заботится о тебе как только может. Дай ей шанс. К тому же, разве не она сохранила для тебя вот это? – Парень протянул ей на ладони колокольчик с ленточкой.

— Не люблю, когда ты прав! – Ника закрыла лицо одеялом.

— Ты сделаешь это?

— Спокойной ночи, — донеслось ему в ответ.

 

У ворот просигналила машина. Надин въехала во двор, вышла из автомобиля и попросила помочь с чемоданами. Войдя в дом, женщина сразу заметила значительные изменения. Вкусно пахло домашней выпечкой, всюду стояли свежие цветы.

К ней навстречу выехала Ника. Надин даже не сразу узнала ее: румянец, одета не в халат, легкий макияж и живой взгляд.

— Это правда ты?!

— С возвращением. Отдыхай, я сейчас принесу тебе лимонад и печенье.

— Постой, — не находила слов приехавшая. – Почему ты не в постели? Где Эллис? Как она могла тебя оставить одну?

— Успокойся, Эллис заботится обо мне самым лучшим образом. Я отлично себя чувствую!

Надин быстрыми шагами подошла к девушке и присела перед нею:

 — Это правда? Тебе действительно лучше? – Она прикоснулась к щеке Ники, всматриваясь в худенькое личико. – Когда ты это заметила?

— Не так давно. Но я учусь сама справляться, даже обеды и завтраки стала готовить. Конечно, пока получается не очень, но я учусь, это приносит мне большое удовольствие.

— Девочка моя! – всплеснула ладонями хозяйка дома, — Лучшей новости и быть не может! Но мы должны удостовериться в том, что все так и есть. Завтра же поедем в больницу.

— Ты меня снова не слушаешь, — вздохнула Ника. – За исключением этого, — она похлопала себя по коленям, — со мной все в полном порядке.

— Но, я должна убедиться…

— Ты много сделала, чтобы я поправлялась. Это сработало. Надин, ты знаешь, что мне признать это непросто, а у ж тем более сказать лично. Я очень ценю все, что ты сделала и делаешь для меня. Пожалуйста, никаких врачей. Давай просто радоваться, все так быстротечно. Я хочу попросить.

 — О чем?

— Уже много лет я не была на горячих источниках. Тот дом еще принадлежит нам? Думаю, поездка принесла бы нам обеим много пользы, а потом и к морю можно было бы съездить.

Надин задумалась:

 — Эта идея мне по душе. Ты действительно очень долго не была на природе. Но я боюсь, чтобы внезапно… — она запнулась, — … Ты знаешь, что я имею в виду.

— Но мы же не будем просто сидеть и ждать этого каждую минуту? Пожалуйста, я просто хочу хорошо провести время.

Женщина долго смотрела то на Нику, то в окно, потом вздохнула:

— Ну, хорошо! Только обещай мне не переутомляться и сообщать правду о своем состоянии.

 — Договорились! – просияла девушка. – Когда едем?

 — Сегодня все подготовим, соберем вещи, я сделаю несколько звонков, и завтра после завтрака выезжаем. Ты уверенна в своих силах?

Ника впервые положила ладонь на руку Надин:

— Все будет отлично.

 

Эллис привыкла оставаться и следить за домом, но в этот раз очень волновалась. На протяжении нескольких месяцев она опекала молодую госпожу, ежеминутно опасаясь за ее жизнь. Теперь дом опустеет, обязанностей станет намного меньше, а тревог…

Она помогла Нике собрать все необходимое. Никогда еще горничная не видела свою госпожу такой живой и эмоциональной! Светловолосая девушка без умолку рассказывала о красотах мест, куда они ехали, историях из детства.

Подготовившись, Ника попросила Эллис оставить ее одну, чтобы помолиться перед дорогой.

— Я так счастлива! Это чувство как в детстве, в канун Рождества… Словно что-то волшебное вдруг должно произойти именно со мной!

— Каждая твоя улыбка – бесценный дар для меня. – Най сидел на подоконнике, глядя, как Ника причесывает волосы.

— Я не делала этого раньше, а теперь хочу поблагодарить тебя. Именно сейчас. Конечно, поводов было и будет еще много, но этот – особенный. Ты заставил меня поверить в реальность и возможность происходящего. Ты открыл для меня жизнь, которая все еще возможна, она доступна, словно ничего и не изменилось. Это ощущение намного важнее того, плохо мне или хорошо. Я хочу… Не имеет значения, чего именно. Просто. Я. Хочу. А чего ты от меня ждешь? Зачем здесь? Теперь, когда я так счастлива, я не хочу слышать отговорок и темных фраз типа «так надо», или «чтобы защищать тебя».

 — Тогда мне следует сказать только, что я не могу ответить на твой вопрос. Если ты получишь ответ сейчас – меня не станет. И услышанное не принесет тебе никакой пользы или удовлетворения.

— Как же мне доверять тебе? Ты видишь меня насквозь и знаешь все, даже будущее. Это мучит меня. Ты спокоен, и я не понимаю, правильно ли живу, поступаю, думаю… Ведь ты же смотришь меня, как книгу, и сверяешь с правильными ответами.

— Это не так. И я не знаю будущего. Я знаю цель, знаю способы ее достичь и свои задачи. Но мне не известно, получится ли все так. Разве моя суть и ранг вызывают сомнения в доверии?

— Ты не поймешь, это нужно почувствовать…

Най вздохнул, спрыгнул с подоконника, взял гребень и стал осторожно, не касаясь самих волос, проводить им по голове девушки. Ника замерла, боясь сделать неожиданное роковое движение. Это ощущение было таким настоящим и «человеческим», что на мгновение она даже зажмурилась, чтобы запомнить. Дух мягко спросил:

— Что ты хочешь узнать?

— Кем ты был до этого? Как там наверху? Есть ли рай и ад, кто туда попадает? Как люди умирают? Остаются ли внешне такими?

 — Стой, стой… Не все сразу. Ты хочешь узнать за минуту то, что закрыто для человечества от времен его возникновения, — снисходительно улыбнулся Дух, продолжая свое занятие. — Кем я был? Я не знаю. Мы не помним этого. Кажется, все просто началось в какой-то миг. Я осознавал себя, но не имел оболочки, я видел, но не имел глаз, и слышал, не имея ушей. Такая легкость и гармония… Это нельзя описать никакими средствами выражения! Когда мне стало интересно, кто я, зачем существую, это понимание просто открылось мне. Но я ничего не знал о людях. Со временем я многому научился, появились другие, такие как я, познававшие законы и правила. Но мне было сложно понять их, пока не увидел, как это работает на самом деле. Ваш мир, ваши души и чувства очень сложные и запутанные. Добро несет зло, а самое страшное зло совершается во имя добра. Люди не верят в то, что видят и, в то же время, поклоняются и боятся того, чего нет. У нас все иначе. Жизнь, добро, свет, любовь – вот все, что окружает и питает нас.

— Вас много?

— Не сосчитать. Кто-то становится Проводником или Опекуном, заслужив это после смерти тела, кто-то, как я, всегда были такими и не знали жизни в смертной форме.

— Как замечательно! – сквозь слезы улыбнулась Ника. – Значит, кто-то всегда о нас заботится?

— Нет, не всегда. Духи и ангелы тоже заканчивают свой путь, если их время пришло. Но бывает и другая причина – невыполнение задания.

— Как понять?

— Каждый существует для чего-то, имеет определенное задание. По вашим меркам оно может быть на день, на миг, на миллионы лет. По истечении этого срока дух либо получает новое, если желает и если успешно выполнил это, либо исчезает навсегда в случае неудачи.

— То есть… Это своего рода смерть.

— Не думай, что это несправедливо или жестоко. Опекун, не сумевший спасти своего подопечного, увидевший его гибель, духовную или физическую, испытывает такие страдания, не имеющие конца, что рассеивание (исчезновение) – самое желанное для него. Намного страшнее оказаться в межпространстве. Это – агония.

— Почему?

— Ангел или дух не может никому помогать, но и к Источнику ему более нет пути. У людей такие явления называют приведениями или духами, это души, потерявшие своих Опекунов на пути к Свету. Но их все равно спасают. А духов межпространства – нет.

Ника сощурилась и, склонив голову на бок, пристально посмотрела на Ная:

— Тебе никогда не хотелось стать человеком?

— Нет. Но мне интересно и важно понять, узнать людей. Думаю, тогда я лучше смогу… «работать».

— Прости, но ты зря стараешься.

— ??

— Даже если ты знаешь о людях все, это – пустая теория. Для настоящего понимания тебе нужно все и сразу: есть, пить, веселиться, испытывать боль, удовольствие, гнев, страсть и главное – прикасаться.

— Почему это так важно?

— У людей очень-очень много хороших чувств возникает именно от контакта друг с другом.

— Объясни.

— Объятия матери и ребенка, прикосновения любящих пар, крепкие рукопожатия друзей, поддерживающее и ободряющее похлопывание по плечу, тепло объятий и рук при встречах и прощаниях… Не перечесть всего. Конечно, в мире много боли и насилия, множество смертей по причине прикосновений… Но это – жизнь, это – наш мир! Никто, поверь мне, никто не согласился бы променять этот риск для жизни и здоровья на существование в изоляции друг от друга.

— Я не понимал и не мог даже представить, что все так обстоит.

— Мы так выражаем чувства. Слова, поступки, внешность обманывают очень часто. Но не прикосновения.

Най прекратил свое занятие, положил гребень и присел на корточки перед девушкой:

— Тогда мне и правда никогда не достичь желаемого совершенства. Чувства – привилегия человека.

— Не понимаю…

— Духи и ангелы не могут чувствовать и переживать.

— Но я же видела, как ты обижался, злился, нервничал, улыбался… Это притворство??

— Нет, не так. Это способности внешней формы, так было бы проще донести смысл моих слов. Это – формы общения, но не чувства.

— И ты совсем… никогда не…

— Свет божественной энергии помогает мне понять, как поступать, как лучше делать то, зачем я существую. Этого достаточно.

— Как ужасно… — отвернулась Ника. – Только благодаря возможности чувствовать всем сердцем люди становятся близки друг другу, учатся, обретают свой смысл жизни, изучают мир, могут доверять или опасаться. Без горя мы не ценим радость, без одиночества – любовь, без ярости не сохраняем хрупкую гармонию. Все, все это и только это стоит того, чтобы жить. Разве можешь ты понять, как больно и тяжело потерять всё? А если не знаешь, как можешь помочь мне, успокоить и поддержать? Ведь внутри  у тебя ничего не шевельнется от моих слов и слез, и ты не сможешь обнять меня, чтобы я выплакалась!

— Да, я не знаю. Но я знаю, что именно эта боль не помогала тебе жить, а толкала к смерти.

Ника гневно взглянула на собеседника:

— Знаешь, я бы спросила тебя, а как бы ты чувствовал себя на моем месте?! Но только теперь знаю, что это бессмысленно. Я хочу спать.

— Я помогу…

— Нет, не нужно. Уходи. Я не хочу сейчас тебя ни видеть, ни слушать.

— Почему ты злишься на меня?

— Ах, так ты знаешь, как это называется?!

— Я знаю все чувства. То, что я не могу их переживать, вовсе не значит, что мне не известен их смысл или проявление. Так почему же ты злишься?

Ника резко повернулась:

— Я признаюсь, что ты стал мне близок, я доверяю тебе, а ты даже никогда не поймешь, как это! Нечестно! Чурбан бесчувственный! Ничто, воздух! Пустое место! Стоит мне только к кому-то привязаться, как он тут же становится дальше, чем космос!

— Послушай…

— Нет, уйди, уйди! Господи, за что?! Вот дура! – Она зарылась лицом в подушку.

— Ника, ты очень важна для меня! Я сделаю все, чтобы твоя жизнь наладилась. Для этого я и существую! Конечно, духи далеки от мира людей, как и люди – от нас. Я не переживаю того, что и ты, но это не означает, что я не понимаю тебя и не поступаю так, как тебе лучше. Я – не человек.

 — Да! Именно! Все дело в этом!

— Но я буду рядом. Люди уходят, в течение твоей жизни их жизнь меняется или заканчивается. Я буду с тобою. Неужели так важно все остальное?

— Важно! И я объяснила почему.  – Она села, вытерла слезы и посмотрела на Духа: — Людям нужна близость, тепло.

— Это все, что тебе нужно?.. Тогда мне лучше уйти. Я никогда не дам тебе этого.

— Нет… Просто попробуй ради меня вести себя… ну… как человек. Ты всегда спокойный, рассудительный, с каменным лицом. И это жутко бесит! И еще… — она немного покраснела, — не уходи сегодня. Останься до того момента, пока я не проснусь. Можешь?

— Разумеется. Тебе нужно отдохнуть. Я устроюсь в кресле рядом.

— Постой… Я не это имела в виду. Ты не беспокойся, я буду очень осторожной!

— Не понимаю.

Девушка жестом указала на место на постели рядом  с собою:

— Ложись. Только тебе придется всю ночь следить за мной, ведь я ворочаюсь. Хорошо?

— Попробую… — Най явно был в замешательстве, Ника даже подумала, что он боится.

Она взяла подушку, вторую положила рядом в изголовье, юноша неуверенно прилег.

— Ты ведь можешь ненадолго стать материальным? Мне вот как раз нужна твоя ощутимая помощь, — чуть смущенно улыбнулась светловолосая изобретательница. Юноша кивнул. Тогда Ника взяла еще одну подушку, положила ее на плечо своему охраннику и прилегла на нее.

— Видишь? Все в порядке? Так можно?

— Наверное… — Голос Духа был тихим и немного дрожал.

Девушка приподнялась на локте и заглянула в его лицо:

 — С тобою точно все хорошо?! Ты какой-то… Не знаю даже…

— Да-да, порядок. Просто никто и никогда из людей не был вот так… — В его взгляде читался явный испуг и волнение. – Никто не был так близко.

— Передумал?

— Нет. Нужно только привыкнуть…

— Все будет в порядке. Мне тоже не по себе. Но уж если говорить честно, то как раз так ты больше человек. Не совсем, разумеется, но это уже похоже на жизнь. – Ника повернулась к нему, положив на подушке подбородок на ладони. – Ты ничего не подумай обо мне плохого. Я не потому попросила тебя, что… — она запнулась, — …вообразила ерунду. Я очень волнуюсь перед поездкой. И не хотела оставаться одна. Раньше, когда мне было страшно или плохо, я всегда приходила в комнату к маме, и мы спали, обнявшись. И мне очень сильно, до боли порою этого не хватает. Я очень благодарна, что ты решился остаться.

Юноша некоторое время серьезно смотрел на Нику, потом выдохнул и заметно расслабился:

— Чего только люди не придумают.

— Учти, — подмигнула Ника, — я еще не раз буду создавать неловкие ситуации, ведь я – человек, противоречивое существо, исполненное неизвестных тебе порывов и решений. Готов к такой жизни?

Дух улыбнулся еще шире:

— Ну, я ведь хотел понять ваш мир… Вот, сам виноват, напросился. Думаю, я справлюсь.

— Тогда будем считать, что эта ночь – твой вступительный экзамен. А теперь пора спать. Завтра будет шумно.

Девушка закрыла глаза, поудобнее устроившись на подушке, обняла одеяло и мгновенно провалилась в сон, оставив на губах умиротворенную улыбку.

— Спокойной ночи, — тихо прошептал Дух, глядя на Нику.

«А я думал, что готов ко всему…».

 — Мисс Уайт, просыпайтесь, уже пора собираться.

Ника приоткрыла один глаз и посмотрела на улыбающееся взволнованное лицо горничной.

— Который час?

— Восемь. Госпожа Надин ждет Вас внизу к завтраку. Вещи сложены, машина готова. Как Вы себя чувствуете? Уверены? Не передумали ехать?

— Все в полном порядке. Пожалуйста, собери нам с собою перекусить, а я оденусь и спущусь.

— Но…

— Нет, сегодня я точно должна все сделать сама.

Эллис грустно вздохнула и прикрыла дверь.

— Най? – В ответ была только тишина. – Ты здесь?

«Уж не случилось ли ночью что-то непоправимое? А вдруг я…». Нике стало очень страшно, но потом она увидела на подушке маленький конверт. Девушка быстро распечатала его, пробежала глазами и улыбнулась: «Надеюсь, ты набралась сил. Все будет хорошо, ничего не бойся. Прости, что не стал дожидаться, через пару минут войдет Эллис».

— Это уже что-то, — весело пожала плечами Ника и направилась к зеркалу.

 

Удобно устроившись в машине, светловолосая хозяйка дома помахала Эллис из окна.

— Ну, с Богом… — тихо сказала Надин и повернула ключ зажигания.

В дороге особо не говорили. За многие месяцы девушка отвыкла ездить в обычной машине, а не в салоне «скорой помощи», на всех парах мчащей ее в больницу. Яркое солнце приятно осыпало бледное лицо теплыми лучами, Ника с наслаждением дышала полной грудью, вспоминая запахи города, листвы, цветов, пыли и свежести. Сердце стучало очень быстро, но девушка знала, что все хорошо. Ведь он обещал ей… Это просто она сама отвыкла жить, смотреть на мир прежними глазами.

Раньше с мамой в эту пору она проводила много времени на природе, играли во что-то, бегали, отправлялись на велосипедах в горы. В свои семнадцать Ника хоть и была не в меру худой, но с легкостью переносила долгие путешествия, смену климатов и динамику.

Сейчас от этого остались одни воспоминания. Но она во что бы то ни стало собиралась измениться. Горный и морской воздух, солнце, океан и майская природа были ее главными помощниками.

— Там, наверное, все переменилось до неузнаваемости…

— Что? – вздрогнула Надин, которая всегда предельно сосредоточено вела машину.

— В летнем домике, куда мы едем.

— Я была там всего пару раз, да и твой отец не любил туда ездить. Как-то нам предложили выкупить его, но он наотрез отказался, хотел, чтобы там ничего не меняли, только поддерживали в порядке дом и сад.

— Хоть это не тронул… — тихо сказала Ника.

— Что?

— Я говорю, что мы были здесь очень счастливы. Конечно, теперь все исчезло, но мне очень хочется пережить такое же ощущение, как в детстве.

Женщина ничего не ответила.

Ближе к вечеру из-за горы заблестела морская гладь. Океан показался так неожиданно, искрясь бликами заходящего солнца, что Ника слегка вздрогнула. Теперь это чарующее зрелище казалось ей самым красивым на свете. Такой простор, мощь, величие, спокойствие… В детстве она не понимала, что эта стихия с легкостью может зарождать и сметать с лица земли все живое. Чем были для этой массы крошечные домики и отели на побережье? Белые катера и пароходики казались бумажными корабликами, который отправляет ребенок вдоль ручья.

Дорога повернула в горы, и в ноздри ударил запах разгоряченной хвои, пыли и камней. Ника любовалась высокими соснами, уносящимися ввысь, их массивными корнями, иногда выступающими к дороге. Казалось, что деревья замерли, шагая к морю, и, как только захотят, одним броском переступят через дорогу, продолжив путь.

Машина повернула вглубь острова, к источникам и небольшой деревушке, расположившейся у их границы.

Отельный комплекс сохранил стиль старинных одноэтажных домов конца 18 столетия, с остроконечными крышами, резными беседками, дикими полузаброшенными садами и хвойно-бамбуковым лесом, окружающим это место непроглядной стеной. «Здесь уже совсем лето!» — подумала Ника, сидя в машине, пока персонал комплекса помогал Надин выгрузить чемоданы и подвезти инвалидное кресло. Сердце учащенно стучало, образы, запахи, воспоминания наполняли воображение худенькой девушки. Надин предупредила обслуживающий персонал о возможной необходимости немедленного медицинского вмешательства и госпитализации в столицу, после чего попросила проводить их в небольшой особняк  в дальнем конце территории.

Это было очень красивое и уединенное место, отстоящее от остальных домов настолько, чтобы быть достаточно личным, но не выбиваться из общего ансамбля. Маленький садик вокруг хоть и выглядел достаточно ухоженным, но явно требовал внимательной и знающей хозяйской руки. Сама двухэтажная постройка немного обветшала, на крыше не хватало черепицы, краска на стенах заметно выгорела  и покрылась трещинами, деревянные перила и колонны немного покосились. Большая влажность заметно потрепала дом, только цветы и зелень, светлые занавески на окнах освежали его снаружи, делая хотя бы немного пригодным для жилья.

Надин заплатила носильщику, достала из кармана ключ и повертела  его в пальцах:

 — Да, как-то здесь пустынно. Интересно, внутри все в рабочем состоянии? Я, конечно, перечисляла средства на поддержание, но ремонтом не занималась. Ты как, не жалеешь, что приехали? Лучше, все же, было остановиться в гостинице в центре, а не здесь… Условия не для твоего состояния… — покачала головой женщина.

— Выглядит, как и я.

— Не поняла?

— Еще держится, хотя внутри уже все не так… Мне нужно было сюда. Ожидала, конечно, более позитивного вида, хотелось увидеть ту же картинку, что и в детстве. Если я здесь, то постараюсь получить максимум удовольствия. Пойдем, нужно посмотреть.

Надин открыла входную дверь, зажгла свет в коридоре, оглядываясь по сторонам. Ника подъехала ближе, с любопытством вглядываясь в когда-то знакомый интерьер.

Не осталось почти никаких личных вещей. Немного мебели, пара ваз с засохшими цветами, кресло, совершенно не подходящее под общий интерьер, в котором отец любил читать по вечерам, мамин мольберт на заднем дворе выглядел совсем растрескавшимся… Вот, собственно, и все, что напоминало девушке о времени, проведенном здесь. Вся остальная обстановка была вполне стандартной для японского дома: циновки на полу, низенький столик с четырьмя пуфиками вокруг, несколько полок, шкаф, старый телевизор, плетеный абажур лампы, маленькая кухня с небольшим количеством посуды, две комнаты внизу и две на втором этаже, ванна в традиционном стиле…

Дверь выходила на задний дворик, где среди камней слегка побулькивала вода в источнике. За высоким забором виднелись бамбуковые заросли, а калитка открывалась на тропинку, ведущую к основному зданию.

 — Не грусти, я попрошу кого-то все здесь хорошенько почистить. Свежие цветы, отсутствие пыли на мебели и съедобные запахи из кухни наполнят дом жизнью. Сегодня справимся сами, разберем вещи. Верхние комнаты трогать не будем, хотя, я попрошу медсестру сделать там временный кабинет, пока мы здесь.

 — Ты снова о лекарствах…

 — Это не обговаривается. Она просто будет там, ты даже не заметишь ее  присутствия, если не будет необходимости. Но будет лучше… Ты же говорила перед отъездом, что хочешь, чтобы я тоже отдыхала, и ценишь мои старания? Или я неправильно тебя поняла?

 — Все, все… Я сдаюсь.

 — Вот и отлично. Ну что, нужно разложить вещи, и можно будет немного попариться после дороги. Только тебе, для начала, следует делать это лишь несколько минут. Онсэн, конечно, целебна, но не стоит рисковать, спешить не будем. С предварительной ванной, если хочешь, тебе помогу я.

 — Давай это сделает медсестра, если ты не против?

 — Как скажешь.

 

Они принялись разбирать вещи. Ника раскладывала свои принадлежности и одежду Надин в аккуратные стопочки, женщина тем временем вызвала прислугу и вместе с нею убрала пыль, старые цветы, вытряхнули шторы и покрывала, выбили циновки и помыли пол, горничная принесла свежее белье, халаты и полотенца, пару деревянных ковшей для онсэн.  Нике непривычно было видеть мачеху за подобной работой. Сейчас он выглядела как простая домохозяйка. Дорогой маникюр и косметика, одежда, машина – весь этот образ словно остался в мегаполисе. Перед нею была обычная женщина, с кое-как подобранными волосами, без макияжа, в немного растянутой футболке и шортах, вытирающая со лба пот обратной стороной ладони. Ника сейчас не чувствовала той холодности, с которой, по ее мнению, прежде всегда сводилось все их общение. Надин хватило сил взять на себя ответственность за чужую жизнь, которая в любой момент может оборваться в этом путешествии. Нет, женщина не была к этому безразлична, наоборот, она очень боялась и волновалась, хотя старательно пыталась скрыть свои чувства за излишней сосредоточенностью.

 — Что? – недоумевая поинтересовалась она, увидев, как Ника молча внимательно на нее смотрит.

 — Да ничего, все  в порядке. Просто странно здесь…

Через пару часов в доме все сияло чистотой и свежестью. Посторонние ушли, мисс и миссис Уайт устало откинулись на спинку дивана.

 — Все же здорово, что мы сохранили это место. Не просто было, японцы иностранцев очень не любят и не доверяют, считают, что мы не можем ценить и беречь их культуру, понять мировоззрение. Я двадцать лет живу и веду дела в этой стране, многое узнала и, можно сказать, почти прижилась. Но я правда не могу понять их священно-благоговейного трепета и почитания каждого камешка, при том, сколько войн было, сколько здесь небоскребов и высокотехнологичных мегаполисов, сколько атомных станций… Конечно, беречь окружающую среду чрезвычайно важно, но в остальном… В этой стране одновременно живут в 16 и 22 веке. Потому и предпочитаю заниматься компанией из европейских филиалов, там все проще и понятней.

 — В чем-то я с тобою полностью согласна. Все смотрят так, будто мы атомную бомбу в кармане прячем или только и ждем удобного случая, чтобы в щепки разнести их исторические памятники. Напрягает! Хотя за столько лет я одинаково хорошо говорю на японском и английском, отношение всегда было такое же, ничего не менялось. И к школе не смогла привыкнуть. Хорошо, что успела ее закончить до… — она замолчала и шумно вздохнула.

 — Ну что ты говоришь! Я верю, что все наладится. Главное, чтобы анализы показали, что опухоли отступили, а с этим, – она положила руку на колено Ники, — многие совершали великие дела и становились успешнее здоровых людей.

 — Как знать, — улыбнулась Ника.

 — Что же вызвало такую положительную динамику? Я слишком взрослая, чтобы верить в чудеса, а лекарства, увы, не могут дать таких быстрых результатов. Так что?

 — Я… не могу объяснить. А вот на счет чудес… Порой, трудно поверить даже в то, что видишь собственными глазами. Очень трудно и очень страшно. Но с фактами спорить сложно, как видишь.

Медсестра, которую наняла Надин, оказалась американкой, это было хорошо. Женщина лет сорока была довольно общительной, но не навязчивой, по мимике лица можно было читать ее эмоции, в то время, как за ничего не выражающей маской среднестатистического японца никогда нельзя было понять, о чем он думает или что переживает. Именно поэтому в школе у Ники не было настоящих друзей. Конечно, она могла бы завоевать некую популярность: сочетание экзотической для местных школьников внешности, роста (она была самой высокой во всей параллели классов) и увлекательных рассказов о жизни на континенте, где за всю жизнь побывают только единицы из числа ее одноклассников, сделали бы Нику центром внимания какого-то школьного кружка или компании. Но, увы, она родилась и выросла в Японии, знала и видела то же, что и остальные школьники, говорила на японском без акцента. Вот только воспитанием она не была похожа на сверстников. Жизнерадостная, прямолинейная, во всем ищущая истину, Ника скорее пугала остальных и никак не могла понять, почему ее считают другой. Конечно, на занятиях она держала себя как требует устав школы: говорила мало, отвечала по сути, не озвучивала свое мнение и усердно училась. Наверное, только из-за этого и уважали ее учителя-японцы. И по этой же причине презирали одноклассники. Чужачка превосходила их во многом. Непростительная наглость! Ника была отличницей. Учителя ее недолюбливали, но дочери дипломата отказать не могли, когда мать привела шестилетнюю девчушку поступать в школу. Никто не понимал, почему Джессика Уайт не вернулась в Лондон, а решила обосноваться в этой загадочной стране и всегда повторяла дочери:

 — Ты умеешь ходить, говорить, думать, читать, писать. Ты любишь, смеешься, сопереживаешь и восхищаешься. Значит, ты – как и все они. Человек. И это – твой мир точно так же, как и их.

Отец хоть и любил дочь больше всего на свете, но много работал, чтобы она росла, ни в чем не нуждаясь.

Даже прожив столько лет «белой вороной» в прямом и переносном смысле, Ника не озлобилась. Все японские школьники от 6 и до 17 лет практически живут в стенах школы и «варятся» в одном и том же окружении. Поэтому, если коллектив от кого-то отворачивается, этот несчастный обречен на одиночество, которое, на памяти Ники, несколько раз приводило  к самоубийствам. Ее от этой участи спасала семья, особенно мама. В типичных семьях Страны восходящего солнца родители мало интересуются той стороной жизни своих чад, которая не влияет на их положение в обществе. Перекидываясь несколькими фразами за ужином, они лишь следят за соблюдением норм приличия, морали и закона, не понимая и не принимая теплых и близких отношений. Поэтому Нике так повезло. Джессика была не только энергичной и творческой личностью, но и внимательной матерью, справедливой и веселой, подругой и наставницей для дочки. Вместе с нею Ника потеряла все важное и дорогое, что было в жизни.

В Надин было немало положительных черт. Конечно, девушка понимала, что сейчас обязана ей всем. Эта женщина не имела с ней никаких официальных связей, не была ни мачехой, ни опекуном. После смерти родителей Ника была признана полной сиротой, и только связи миссис Уайт спасли ее от участи бездомной калеки. Как бы страшно это ни звучало, дела обстояли именно так. Поэтому уже то, что она бросила столько сил, возможностей  и денег на лечение той, что ее ненавидит и презирает, считает виновной в разводе родителей, было настоящим поступком. Ника прекрасно понимала и  ценила это, хоть и скрепя сердце.

Вот и сейчас сидящая в инвалидном кресле удивлялась тому, как смогла уговорить мачеху бросить дела и выполнить ее просьбу.

Пока эти размышления вертелись в ее светлой головке, медсестра помогла ей принять предварительный душ перед онсэн, завернула ее в хлопковое полотенце, после чего вместе с хозяйкой дома отнесли к источнику и осторожно опустили на камни, попросив не отпускать поручень, чтобы она не соскользнула.

Девушка даже вздрогнула от приятного ощущения. Серые пузырьки в горячеватой воде щекотно покалывали кожу. Все мышцы стали медленно расслабляться, дыхание стало более глубоким и легким.

 — Все в порядке? – Надин забеспокоилась.

 — Это превосходно… Как в детстве! Я не буду очень долго, спать хочется.

Надин тоже опустилась в воду, нырнув с головой, а потом выбралась на камень и положила на голову сложенное вчетверо прохладное полотенце. Им очень повезло, что этот небольшой источник находился в личном распоряжении владельцев дома, и не нужно было оглядываться на отдыхающих японок, косящихся на приезжих. Из-за непочтительного поведения иностранцев многие онсэн стали доступны только для японцев. Но в этом уголке горячих источников можно было полностью расслабиться в тишине и спокойствии природы и удаленности от цивилизации.

 — Мисс, Вам пора, — деликатно напомнила медсестра, коснувшись плеча Ники.

 — Да, конечно. Очень жаль, хотелось побыть еще.

 — Но это же не последний раз, впереди целая неделя. Давайте, я помогу.

Женщина в белом халате набросила большое полотенце девушке на спину и с легкостью подняла из воды худенькое тело Ники, бережно усадив в кресло.

 — Хорошего отдыха,  — помахала она Надин и направилась в свою комнату.

Переодевшись, с ощущением долгожданного очищения светловолосая девушка лежала на матраце на полу, глядя, как вокруг лампы вьются бабочки и другие более мелкие букашки. Из открытой двери веяло вечерней свежестью, запахом серы, трав и горячих сосен, сладковатой гнилью и неповторимым ароматом моря. Заходящее солнце окрасило края облаков на горизонте в золотисто-красные оттенки.

Спать не хотелось. Хотя событий за проходящий день было совсем немного, эмоции и непривычное волнение наполняли грудь девушки совсем как много лет назад. Эх, пробежаться бы босиком, ощутить под ногами камни и песок, еще не остывший и такой приятный!

Она обернулась, когда Надин постучала в дверь.

 — Ты как?

 — Отлично.

 — Нужно сделать уколы и принять лекарства.

— Но мне правда хорошо!

— Сделай мне одолжение. Не спорь.

 — Ладно, только быстренько.

 — Миссис Дэвис придет через пару минут. Я пойду спать. Доброй ночи.

 — Доброй ночи и… Спасибо.

Женщина устало улыбнулась и неспешно побрела в соседнюю комнату.

После медицинских процедур Ника закрыла глаза. В сознании мелькали  обрывки воспоминаний из детства. Мама, входящая в дом с заднего дворика с букетом цветов в руках, папа, примеряющий юкату перед походом на летний фестиваль…

Если бы она могла быть независимой, то сделала все иначе. В таком доме обязательно должен кто-то жить, кто-то, наполняющий его семейным уютом, ощущением благополучия. Будь это ее собственностью, Ника продала бы это место пожилой семейной паре. В Японии очень малый процент разводов даже сейчас, когда мораль приобрела некоторую свободу. Что уж говорить о браках в несколько десятилетий длиной! Разрывать отношения не принято, позорно. Мужчина «теряет лицо» как тот, кто не смог создать для жены наилучшие условия, а женщина, скорее всего, никогда повторно не выйдет замуж. Кроме того, ее участь отягощается еще и тем, что с раннего детства она воспитывается как будущая мать, жена, хранительница домашнего очага и ценительница прекрасного, нежный цветок, который трепетно вручается будущему мужу, а не работница фабрики, офиса, завода…

Ника вспомнила, как в школе влюбилась в мальчика из параллельного класса, Йоши Такимуру. Он был очень симпатичным, имел более европейскую внешность, чем остальные, играл в баскетбол, а потому из-за роста уже был мечтой всех девушек школы. Милый, улыбчивый, душа любой компании. Типичный школьный идол. Он понравился Нике за искренность, не свойственную другим. Но несмотря на общительность, он совсем не замечал Нику. Один день они провели вместе на летнем фестивале школы, когда в благотворительной лотерее Такимура вытащил бумажку с ее именем. Тогда девушка должна была пожертвовать небольшую сумму в местный школьный комитет  по защите бездомных животных. За это Йоши обязался провести целый день вместе с нею.

Девушка была крайне взволнована, желая понравиться спутнику. Но его неестественная вежливость и наигранная галантность настораживали и отталкивали ее. Ника сразу почувствовала, насколько безразлична этому человеку. Конечно, Йоши отвечал на ее вопросы, предлагал угостить мороженым, чем-то интересовался, но вряд ли вспомнил их беседу на следующий день. Они много гуляли, побывали на всех аттракционах, Такимура даже подарил ей маленькую брошь в виде подсолнуха на ножке. Сейчас Ника думала, что это был одновременно один из самых несчастных и самых счастливых дней ее жизни. Прощаясь, она не выдержала и спросила, нравится ли ему хоть немного? Йоши удивился, пожал плечами и ответил: «Я не задумываюсь об этом. И ты не думай».

Ужасный момент. Ника сжала одеяло и уткнулась носом в подушку. Как же ничтожно она ощущала себя всегда, когда дело касалось парней! Ей было не место в этой стране. Никто не согласился бы завязать с ней длительные серьезные отношения. Студенты всегда загружены занятиями, стремясь получить наилучшее образование и престижную работу, благодаря которой лет в тридцать родители познакомят их с подходящей партией. Так же может выпасть редкое счастливое знакомство на работе, которое завершится браком. Но где же жизнь, страсти, любовь, драма? Все это пройдет мимо…

В тринадцать она первый раз поцеловалась. Ах, те летние каникулы забыть было невозможно. Семья поехала к родственникам в Лондон.

В большом доме было много людей, которых девочка видела в первый и последний раз. Ника прогуливалась по саду, когда увидела у фонтана мальчика, читающего книгу.

 — Как тебя зовут?

Он не спеша оторвался от своего занятия, заинтересованно глядя на гостю. На вид ему было лет шестнадцать.

 — Кристиан Беннинг. А тебя?

 — Николетта Уайт. Лучше просто Ника. Что за книга, интересная?

 — Мне очень нравится.

Ника подошла и перевернула несколько страниц, посмотрев на обложку:

 — Странное название… Ты откуда приехал? Кем приходишься хозяевам?

 — Мой отец работает здесь шофером. Живу в доме для прислуги на чердаке. Хочешь, могу провести экскурсию? Я не видел тебя здесь раньше?

 — Я первый раз. Не хочу экскурсий. Ты знаешь здесь все?

 — Да, абсолютно.

 — Покажи мне что-то красивое! Завтра мы уезжаем, но я хочу запомнить это место. Знаешь что-то такое?

Он подумал и улыбнулся:

— Пойдем.

Кристиан положил книгу на скамейку и кивнул.

Они шли вглубь парка, оставляя дом позади. Над тропинкой возвышались арки, обвитые плющом с мелкими, очень ароматными соцветиями. Воздух был знойным и сладким, словно мед.

Взобравшись на холм, мальчик указал вперед:

 -Вот мое любимое место. Нам туда.

Ника  поднялась к новому знакомому, посмотрела вниз и замерла от увиденного. Под холмом простирался целый луг колокольчиков! Голубые, белые, розовые, они покачивались на ветру, при сильном порыве создавая фиолетово-розовую волну!

Мальчик протянул ей руку:

 — Бежим!

Вихрем они помчались вниз по холму и ворвались в цветущее море. Ника раскинула руки и повалилась на траву.

 — Это чудесно! Я ничего подобного не видела! Так много земли и неба! Так много простора, где никого нет!

 — А дома такого не найти?

 — Нет, что ты! Разве что на дальних островах и у побережья, и то, там везде скалы, леса и куча домиков. Япония – густонаселенная страна, живут даже там, где, казалось бы, поместиться невозможно!

 — Ты из Японии? Ого! Но ты же не похожа на азиатку?

 — Конечно, папа и мама – англичане, как и ты.

 — Странно.

Кристиан прилег рядом и смотрел в небо на проплывающие мимо облака. Потом повернул голову и как-то необычно посмотрел на Нику:

 — Ты красивая. Очень…

Девочка изумленно уставилась на собеседника, а потом рассмеялась:

 — Глупый! Самая обычная! Ты же меня едва знаешь.

 — Нет, не обычная. Тебе кто-то нравится? Есть друг?

Девочка немного смутилась:

 — Ну вот еще… Я не собираюсь тебе этого рассказывать.

Кристиан улыбнулся и снова стал смотреть на небо:

 — Значит, ответ отрицательный.

 — Почему это?! – обиделась Ника. – А, может, у меня самый популярный в школе парень или… или вообще! Он уже старшеклассник!

 — Ника, я знаю тебя меньше часа, но врать ты точно не умеешь. Почему ты обиделась?

 — Ты мне не нравишься, — хмыкнула она и собралась уходить. Но Кристиан схватил ее за запястье:

 — Да постой же ты!

 — Пусти.

 — А разве так важно, чтобы каждый с кем-то встречался?

Ника остановилась, не зная, что ответить. Потом вздохнула и сказала тихо:

 — Ты учишься в школе?

 — Конечно.

 — Опиши одноклассниц.

 — Глупые, болтливые, несерьезные, говорят непрерывно только о парнях или о косметике, о своих или чьих-то отношениях и сплетнях, виснут на красавчиках.

— У нас все не так. Если тебе кто-то нравится, признаться в этом безумно сложно. Если тебе нравится несимпатичный или непопулярный человек, прежде, чем вы станете встречаться, вас просто засмеют. У тех, кому в жизни не очень повезло с внешностью или  популярностью, в моей стране еще меньше шансов влюбиться и быть объектом внимания.

 — Так в чем же отличия в наших школах?

 — Тебе не забывают ошибок.  В Англии ведь можно пережить неудачную любовь и не стать объектом насмешек?

 — В принципе, это касается только двоих и их друзей иногда.

 — У нас все сразу узнают, что тебя отвергли. И не забудут этого еще много-много месяцев, хотя их это вообще никак не касается! – Ника раздраженно хмыкнула.

— Сложно.

— Мне там не нравится. Совсем. Я там живу с рождения, но всегда и везде чужая. Наверное, у тебя дела обстоят куда лучше?

 — Я бы так  не сказал… В плане романтики я также безнадежен. Именно поэтому я думаю предложить сделать тебе то, что в школе нам точно не светит.

Ника подозрительно отодвинулась:

— Ты это о чем? Учти, я драться умею, а ты…

— Глупая! – обиделся Кристиан. – Я передумал. Пошли домой. Только зря все выложил на чистоту… Девчонки – как всегда.

 — Нет! Постой! Извини… Я и правда немного перегнула палку.

Ника взяла за руку нового знакомого, виновато посмотрев в глаза, а потом поцеловала в щеку. Мальчик не удивился, ничего не сказал, лишь сощурившись смотрел на нее:

 — Согласна?

Девочка не ответила, едва заметно кивнула и  сглотнула комок  в горле. Кристиан взял ее руки в свои и подошел совсем близко. Когда он склонился к ее губам, Ника зажмурилась, слушая, как бешено колотится сердце, подпрыгивая до самого подбородка.

 — Ты еще больше боишься, чем я… — шепотом сказал Кристиан и поцеловал ее.

Через несколько секунд, отстранившись, он внимательно и совсем по-взрослому смотрел на девочку.

 — Ну?

Ника набралась храбрости и ответила на взгляд:

 — Нет…

 — Что «нет»?

 — Не по-настоящему…

Обняв Кристиана за шею, она упала в траву и крепко его поцеловала.

 — Кажется, я в тебя влюбился, — улыбнулся мальчик, убрав волосы со лба Ники.

 — Вот же глупый…

Она никогда больше не видела его. Кто-то из приезжавших родственников упоминал, что мистер Беннинг сменил  работу и вместе с сыном уехал в США. Это все, что Ника знала.

В сердце остались только самые светлые и солнечные воспоминания. Кроме этих двух эпизодов никто и никогда не был ей близок или интересен. Школьные годы прошли довольно быстро, вместе с ними исчезли образы Кристиана и Йоши. Но эти чувства нельзя было назвать серьезными, и Ника с грустью думала, что так никого и не любила в своей недолгой жизни…

Совсем стемнело, а  она все еще не могла уснуть. Тело в приятной расслабленности получало желанное облегчение, а вот для души оно никак не приходило.

Ника все думала о том, каким бы хотела видеть будущее. Дальние страны, поездки, легкость и непривязанность к месту и вещам. Свобода – вот чего больше всего не хватало девушке. Даже в кресле она могла бы стать независимой. Жалость к ее судьбе злила Нику сильнее день ото дня. Пред тем, как произошел трагический случай, она с нетерпением ждала летних каникул. Школа была позади, впереди институт или университет, возможно, они с мамой даже рванули бы на Гоа жить в свое удовольствие, подальше от отца и Надин, подальше от ограниченной бесцветной жизни. Но что теперь думать? Даже эта поездка на источники оказалась подвигом. Най обещал, что все будет хорошо…

Най! Ника  поймала себя на мысли о том, что не вспоминала о нем с того момента, как села в машину, выезжая из дома. Интересно, чем он занимается, когда не с нею? Или он рядом каждый миг? У ангелов, наверное, много забот. Но ведь именно она – его «работа»?

Мысли понесли девушку совсем в другие просторы. Не стоило лишний раз напоминать себе, как он красив. Идеально… Божественно… Глаза, губы, черты лица, руки, тело… И все это – только образ? Ей до боли в мышцах хотелось прикоснуться к нему, хоть на секунду, хоть раз ощутить живое тепло. То, что Ника чувствовала к нему, сложно было описать несколькими словами. Факт существования духа, исчезновения и появления, сами представления о мире духов заставляли ее паниковать до дрожи во всем теле. Его забота, тактичность, доброта и поддержка делали Ная ее единственным настоящим другом за всю жизнь. И в то же время она не могла ему рассказать и сотой части всего, смущаясь и тушуясь, когда он близко и внимательно смотрел прямо в глаза. Да, она стеснялась его так, как если бы он был обычным парнем и свободно входил в ее комнату, чтобы проведать. Ника чувствовала себя еще более неуверенно в его присутствии, нервничала… Но когда Ная не было рядом какое-то время, ей становилось тоскливо как никогда. Щемящее ощущение чего-то важного недостающего не оставляло ни на минуту. Жаль, что тогда, лежа с подушкой на его плече, она слишком быстро уснула…

Если бы он был обычным человеком, у Ники, скорее всего,  не было бы ни малейшего шанса на отношения с ним. Вот поэтому она мечтала уехать учиться в Европу. Тусклое прошлое, прожитое в Японии, осталось бы с радостью забытым. И теперь, если ее жизнь будет длиться дольше ожидаемого, кому вот такой она будет нужна?

По щеке покатилась капля и впиталась в подушку. «Нет, без любви – это не жизнь. Все зря! На самом деле, из всех моих желаний, которые я сказала ему, важно лишь одно: любить взаимно. Пусть мучительно и невыносимо больно,  но чтобы это стоило того. И навсегда». Нике так хотелось сейчас позвать своего защитника, обнять его, разрыдаться на его руках. Но разве ей позволено?

Девушка глубоко вдохнула и попыталась успокоиться. Завтра будет новый день, все станет лучше, чем сегодня.

 

Он задумчиво смотрел на луну, поднимающуюся над верхушками леса, внимательно вслушиваясь в каждую ее мысль. Конечно, сидящий на краешке остроконечной крыши, читал ее прошлое, как книгу. Он знал обо всем том, в чем Ника никогда не сможет признаться даже себе самой. Более всего он чувствовал силу ее желания ощутить тепло другого человека. Что-то внутри нее тянулось к этому, словно росток к солнечному свету, и это внутреннее движение собирало воедино все другие чувства и устремляло их за собой. Она, как и каждый человек, хотела любить и быть любимой, и сейчас в этом желании Дух видел именно ту тонкую нить, ту зацепку, которую он сможет использовать для своей цели.

Но он не мог понять, почему людям так важно прикосновение? Физико-биологический процесс телесного контакта был давно изучен и описан, но ангелу была совершенно непонятна искра, связь, чувство, которое возникает при нем и которое так важно для людей. Най не понимал, почему даже самая сильная любовь на расстоянии рано или поздно стремится или изначально исходит из этого контакта. Те, кто потерял любимых по причине разлуки или смерти, всегда вспоминают ощущения своего тела, связанные с дорогим человеком, а люди, которые никогда не прикасались друг к другу или делали это мало, годами живут мечтой и надеждой обнять друг друга и быть рядом.

Най посмотрел на свои руки, дотронулся пальцами до ладони, лица, но совсем ничего не почувствовал. Конечно, это была всего лишь форма существования для Ники. Сам он был чистой энергией и не мог бы стать тем, кем ей хотелось. Дух мог обретать способность взаимодействовать с предметами, но горячие они, тяжелые, острые или влажные – Най сказать не мог. Но в ту ночь, когда Ника устроилась на плече, юноша определенно что-то почувствовал. Возможно, это был страх, волнение или смущение? Невозможно…

Внезапно ему и правда стало не по себе. Неужели слова ныне ушедшего Иеремии были правдой? Значит, человеческие чувства, подобно вирусу, незаметно проникают в оболочку и разрушают ее гармонию? Но Иеремия, переносивший душевные страдания очень много лет, все же умер с улыбкой на губах…

Най тряхнул головой, отгоняя пугающие мысли. Нет! Он никогда не касался человека! Правила юноша соблюдал неукоснительно, миссия успешно продвигалась, Ника начинает жить и уже скоро будет готова принять его дар. Именно это – смысл и цель его существования! Най отчетливо понимал, что один неверный ход, слово, жест может оборвать только начинающую устанавливаться между ними связь. Это станет концом для обоих: Ника перестанет его видеть и слышать, но так и не сможет стать той, кем должна; в этом случае Дух продолжит существовать, обреченный до конца ее дней страдать от невозможности ни помочь ей, ни исчезнуть. Если же все пойдет правильно, то…

Най вздохнул. Он ведь с самого начала знал, что в случае успеха его не станет. Знал и до последних нескольких дней ждал этого. Но что-то изменилось, и теперь он ощущал, что расставаться  с нею, даже зная, какая чудесная жизнь ее ожидает, ему будет тяжело.

Следующий день Надин и Ника провели на природе, прогуливались, принимали ванны, вкусно обедали и наслаждались спокойствием. Девушке казалось, что душа и тело наконец обрели гармонию, болезнь не беспокоила, а энергия солнца и горного воздуха постепенно наполняли ее изможденное тело новыми  силами.

Вечером обе сидели на пороге дома. Ника отыскала в ящике маленькую керамическую свинку, в которую японцы обычно ставят дымящуюся спираль, чтобы отпугивать насекомых, и поставила ее рядом. Было очень тихо. Большая туристическая группа уехала еще утром, а местных было не так много, поэтому из комплекса почти не доносилось звуков, кроме шума работающей кухни. Медсестра попрощалась и ушла в главное здание. Так попросила Ника, и хотя Надин боялась за нее, все же отпустила женщину отдохнуть.

Прислонившись спиной к входной двери, Ника расспрашивала мачеху о детстве, учебе в Европе, даже о том, как они познакомились с отцом, их совместной жизни. Женщина отвечала не на все вопросы, хотя была вежлива и тактична, старалась описывать события так, чтобы как можно меньше задеть чувства девушки.

 — Как ты относилась к мое матери? – вдруг прямо спросила Ника.

Надин поперхнулась чаем и долго откашливалась:

 — Прости, такого вопроса я не ожидала. Давай не будем говорить о ней. Ее больше нет…

 — Потому я и хочу узнать… — настаивала девушка.

Надин отставила чашку и посмотрела на нее:

 — Что ты хочешь от меня услышать? Что я ее ненавидела и настраивала отца против вас? Нет, ни того, ни другого никогда не было. Я не раз просила Питера не действовать так жестоко. Клянусь! Но, конечно, очень ревновала. Ведь твоя мать имела с ним неразрывную связь – тебя. Питер постоянно говорил, что хочет для тебя блестящее будущее. Я восхищалась этим стремлением.

 — Но он мало знал о том, каким я сама представляла будущее для себя.

 — Не хочу вмешиваться в ваше прошлое. Но знаю лишь одно: несмотря на чрезмерную требовательность, твой отец сильно тебя любил. Это – единственное, что действительно важно помнить о нем.

Комок в горле мешал Нике говорить:

 — Надин, я бы хотела лечь спать. Ничего?

 — Конечно. Вообще мы зря затронули эту тему. Ничего не вернуть. Если бы это было возможно, я бы встретилась с твоей мамой, и даже если бы она не захотела меня слушать, попросила прощения, искренне, от сердца, за все, чем вольно или невольно причинила вам боль. Это не просто слова для тебя. Мне жаль, что все вышло именно так. Мне так не хватает Питера… Я не успела завести с ним своих детей… Но у меня есть ты. Как бы не относилась ко мне, для меня ты, Ника,  — единственный оставшийся близкий человек. И я сделаю все, чтобы тебе было лучше. Знаю, ты считаешь меня виноватой в разводе родителей. Наверное, частично так и есть. Но есть так же и объективная правда, наша жизнь. Простишь меня или нет, важнее всего это именно для тебя. Подумай над  моими словами.

Ника ничего не стала сейчас отвечать и направилась к себе.

Слова Надин сильно ее задели, именно потому, что были правдой. Постоянная обида и злость на эту женщину стали неотъемлемой частью жизни девушки. Но сейчас ей вдруг стало стыдно. Смешанное чувство никак не оставляло в покое. Ей не за что было сейчас злиться на Надин, но и принять ее она не могла, предав память матери. В голове воспоминания о прошлом стали настолько субъективными, что она уже не могла отличить истину от собственных эмоций. Все запуталось. Но ведь был тот, кто мог ей помочь?

 — Най…

Ника все еще сидела в своем кресле, снова и снова вспоминая выражение отцовского лица, когда он угрожал Джессике тюремным заключением. Сколько же зла и жестокости в нем должно было быть, чтобы так относиться к жене! Неужели он не вдел, какую боль причиняет?

Он молчаливо возник рядом. Лунный свет проходит сквозь почти прозрачную фигуру, попадая на соломенные циновки на полу.

 — Посмотри на меня, — тихо сказала Ника. – На что я потратила мою недолгую жизнь? Ненависть, обида, отчаяние… Этого уже не исправить. Отец знал меня такой, а я помню его тиранию, я помню, как мама становилась счастливой, когда они были вместе, и как напивалась перед его приездом, спустя несколько лет… Почему все так изменилось?! Что я упустила?! В чем виновата?!!

 — Тебе не понравится ответ. То, чего ты не знаешь, может навсегда изменить твою жизнь и тебя.

Ника едва не схватила его за руку, но вовремя остановилась:

 — Ты же все знаешь! И видишь, как эти мысли съедают мой разум и душу!

 — Если я покажу, обратного пути не будет. Хочешь этого? А если не выдержишь? Обратного пути не будет, я не смогу становиться…

 — Я хочу! Мне нужно, нужно все понять!

Ангел тяжело вздохнул и подошел ближе.

 — Что бы ты потом не решила, знай: я понимаю, что увиденное может даже убить тебя. Но ты имеешь право на правду. И я бы очень, повторяю, очень не хотел делать того, о чем ты просишь и что я сделаю. Прости меня…

Девушка закрыла глаза. Вдруг почувствовав, что падает с огромной скоростью, она до боли в руках вцепилась в подлокотник кресла, зажмурившись, но спокойный и грустный голос прошептал у самого уха:

 — Не бойся. Расслабь тело и смотри. Я буду рядом.

И Ника увидела! Так отчетливо, как если бы это были ее собственный воспоминания.

Мать и отец сидели за столом на кухне. Женщина явно очень нервничала, постоянно теребила рукав, ладони дрожали, губы пересохли. Мужчина был серьезным и смотрела в окно.

 — Ты хотела мне что-то сказать, Джесс?

 — Да. Мне так сложно начать… В последнее время ты заметил, что я изменилась. Мы перестали понимать друг друга…

 — Правда. Мне часто кажется, что ты где-то далеко. Джесс, ты же молчишь… Не говоришь о том, что тебя тревожит. Я хочу все наладить, сейчас мы должны стать еще ближе, верно?

 — Нет… Господи, как тяжело… Питер, я ухожу.

Мужчина замер, не веря услышанному:

 — Что ты сказала?

 — Я ухожу от тебя, потому что люблю другого человека.

Отец стал мерить шагами кухню, потирая виски.

 — Джессика, ты в своем уме?! Как давно ты… Вы спали?

 — Питер, прошу! Я хочу, чтобы все было честно!

 — Честно?! И это после того, как мы узнаем, что будет второй ребенок?!

Ника ахнула. Второй?! Не может быть! Но ведь никаких новостей не было, она не видела, чтобы мама…

 — Не будет,  — сквозь слезы прошептала женщина.

Отец испугано обернулся:

 — Ты…? Что ты сделала?! Ответь!! Что ты наделала?! Нет… невозможно. Неужели ты могла пойти на убийство… Боже мой…

Ника похолодела от ужаса. Неужели мама могла сделать такое? Нет! Нет! Ведь она же так любила Нику, любила отца… Просто невозможно…

 — Я ухожу. И ничего не буду объяснять. Мы сегодня же уедем.

 — Никогда этому не бывать! Слышишь?! Я не отдам дочь!  — Он швырнул стул о стену и тот разлетелся на части.

 — Не имеешь права, Питер!

 — Заткнись и слушай! – он замахнулся на жену, но брезгливо остановил руку. – Я не желаю тебя знать! Никогда больше! Ты можешь катиться, куда хочешь! К любовнику, на улицу – мне все равно! Но после того, что ты сделала, я любой ценой оставлю Нику здесь. Так что, выбирай: занимайся новой жизнью, но навсегда забудь о ней и обо мне, либо оставайся ее воспитывать. Во втором случае я обеспечу вам все необходимое, но буду играть по собственным правилам. Думай до утра.

Видение исчезло, девушка открыла глаза. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла хоть что-то сказать.

 — Мне жаль, что ты это увидела. Но правда должна быть открыта. Все не так однозначно. Помни: несмотря ни на что, мама выбрала остаться с тобой. Но Питер Уайт не был таким, как ты думала.

Ее мир рухнул окончательно. Образ той, которую Ника любила больше всего на свете, превратился в нечто мерзкое и ужасное, жестокое, бессердечное… А отец… Сердце вдруг пронзила такая чудовищная боль и тоска! Понимание того, что она не может перед ним извиниться, попросить прощения за годы несправедливого отношения, ненависти, выжигало сердце изнутри! Сколько лет она выкрикивала ему ужасные слова и проклятия за издевательства над матерью, а он просто молчал, продолжая понимать ее, любить и не рассказывать правду! Как Джессика Уайт, чудесная, светлая женщина с веселым характером и безграничной любовью к дочери, могла так поступить?! Значит, тогда, когда она просила Нику согласиться с предложением отца, она просто хотела избавиться от дочери и наконец жить, как хотела?!

 — Послушай, ты сильнее и лучше, чем она. Ты же не сдалась! Показав правду, я хотел, чтобы ты поняла истинную суть вещей и перестала цепляться за прошлое. Тебе не нужно к ним стремиться… Услышь меня. Твоя жизнь здесь, а не там! Ты ничего никому не обязана, ты просто должна жить!

 — Какая жизнь… Ведь все ложь! Теперь у меня совсем ничего не осталось… Даже воспоминаний о радостных днях. Я полностью уничтожена. Отец столько от меня натерпелся, столько делал для меня! А я ничего не видела, ничего не хотела понимать и во всем его винила! Най! Ты же многое можешь! Передай ему… я прошу тебя… Передай, что я сожалею! Что если бы могла, я все бы исправила, если бы я только могла… Ты же можешь! Прошу тебя! Я хочу вымолить у него прощение…

 — В этом нет необходимости, — улыбнулся Дух. – Близкие слышат тебя, пока ты о них помнишь. Он все знает.

Ника зажмурилась, позволив слезам очищения струйками бежать по щекам. Комок в горле почти не давал дышать.

Юноша сел на пол и положил подушку на колени.

 — Иди сюда.

Ника собралась с силами и осторожно легла. Сон быстро окутал сознание.

В последние два дня она больше ни о чем не спрашивала, просто лежала в своей комнате и смотрела в открытую дверь, выходящую во внутренний дворик. Девушка засыпала и просыпалась, когда медсестра колола лекарства и проверяла ее состояние. Надин то и дело предлагала поскорее вернуться, но Ника отказывалась.

Вечером перед отъездом после ужина обе опять сидели на пороге домика, слушая тишину вечера. Женщина не могла не заметить, что падчерица выглядела уставшей и даже измученной.

 — Тебе плохо?

 — Да, но это не физическое. Мне так одиноко… Я думала, что, побывав здесь, смогу заполнить пустоту хорошими воспоминаниями, но стало только хуже.

— Ничего, завтра мы вернемся домой и все наладится. Это место стоит продать, теперь я в этом убедилась.

 — Нет.

Надин удивленно обернулась.

 — Поедем к самому морю. В эти дни я слышала, как ветер доносил его запах, изредка, но мне так невыносимо сильно захотелось там оказаться! Поедем?

 — Ну… Я бы предпочла поехать домой, учитывая твое состояние. Но, если ты так сильно хочешь… Утром мы соберем вещи, я забронирую номер в отеле прямо на берегу.

 — Спасибо!

Перед уходом медсестры Ника попросила снотворного.

 

Море было еще прекраснее, чем она его помнила: огромный сверкающий и шумный простор, пахнущий рыбой и йодом, морской капустой и солнцем, охватывал весь горизонт. Отдыхающих в это время года было довольно мало, на полупустых пляжах бродили чайки, выискивая в песке что-то съедобное. Ветер заставлял трепетать края больших цветных зонтов и поднимал волны, пенно выбрасывающиеся на берег.

Небольшой отель, в котором остановились Ника и Надин, выглядел довольно скромно на фоне двух зеркальных гостиничных комплексов, стоящих чуть поодаль. Но здесь было как-то уютно и спокойно: из окон открывался роскошный вид, а множество комнатных растений в бело-оливковом интерьере холлов и кафе делали это место похожим на кусочек рая.

Полностью обустроившись в номере, Ника облегченно выдохнула и огляделась вокруг. Ничего не вызывало ни ассоциаций, ни воспоминаний. И это было просто прекрасно! Эмоциональная стерильность помещений – именно то, что ей сейчас было нужно. Слишком многое казалось просто невозможным, такие же чувства, как в день возвращения из больницы в дом отца: пустота, обида, апатия, гнев, боль, полная беспомощность, одиночество… Но Ника чувствовала, что прошедший период все же не был бессмысленным. Теперь она точно знала, что хочет и будет жить, не важно как, не важно сколько.

С тех пор, как в жизни светловолосой девушки появился Дух, ее реальность напоминала восхождение по ступеням в неизвестность. Если бы не Най, что бы сейчас с нею было? Может, только благодаря его присутствию она все еще жива? И, глядя на полуденное солнце, разбивающееся миллиардами осколков о водную гладь, вдыхая полной грудью морской воздух, врывающийся в окно, ощущая под ладонями шелковые свежие покрывала на постели, Ника знала, что больше никогда добровольно не откажется от счастья чувствовать все это.

Снова тот же вопрос. Чувства, эмоции, прикосновения. Если бы только он мог это узнать! Если бы он мог понять, что с нею происходит! Най видит все насквозь, владеет даже той информацией, которую никто из людей никогда не познает. И этот парень стал для Ники всем: другом, братом, учителем, защитником, поддержкой… И… И стал бы намного большим, но его неспособность чувствовать навсегда останется барьером, который им никогда не перешагнуть. Сейчас ей до боли, до крика хотелось обнять кого-то близкого, кто понимает ее сердце, кто хотя бы на день стал ей дороже всего в этом мире, разделил радость и грусть, понял, насколько сильна жизнь, запертая ограниченностью изломанного тела.

Как говорил ее опекун? Все рождается из любви… Это так. Ни общение с Надин, ни друзья не могли заполнить место в ее сердце, которое пустовало в ожидании особых чувств. Но кто же сможет полюбить калеку? И что тогда, так и проводить свою жизнь?

В комнату постучались. Это была мачеха.

 — Как ты?

 — Все отлично. Здесь замечательно. Через пару часов мне бы хотелось на пляж. Хочу понежиться на солнце. Составишь компанию?

— Конечно. Мне сейчас нужно будет ненадолго уехать, я попросила твою горничную помочь, если что-то будет нужно. Отдыхай. Я скоро.

— Все будет в порядке со мной, поезжай.

Обе улыбнулись.

Девушка поинтересовалась у персонала, есть ли что-то интересное на этом этаже, чтобы не спускаться вниз. Оказалось, здесь разместились небольшой кинотеатр, библиотека, спа-кабинет и бассейн.

Поразмыслив немного,  новая постоялица отправилась в библиотеку. Конечно, можно было взять планшет, телефон, ноутбук, но даже со всеми этими благами больше всего девушка обожала бумажные книги, особенно с потрепанной и пожелтевшей обложкой, с немного пыльным и специфическим запахом кожи, старой бумаги и времени.

Людей было мало. Взяв на выбор несколько понравившихся названий, Ника подъехала к удобному дивану возле окна, положила книги и перетянула непослушное тело с кресла-каталки. Облокотившись на подушку, девушка открыла первую страницу и с головой погрузилась в чтение.

К стойке администратора подошел человек и что-то спросил. Женщина кивнула в сторону дивана, извинилась и попросила подождать.

— Мисс, извините, Вы читаете сейчас эту книгу?

— Что? – отрешенно подняла глаза Ника.

Перед ней стоял молодой человек в белой футболке и светлых льняных брюках. Темные волосы блестели на солнце, а серые глаза удивленно смотрели из-под густых черных бровей прямо на сидящую. На какое-то мгновение девушке показался очень знакомым это внимательный взгляд.

— Нет, пока не читаю, просто хотела просмотреть. Берите, если хотите.

— Ты меня не узнала? – Он широко улыбнулся.

Ника подняла бровь и, сощурившись, склонила голову набок:

— М-м-м, простите…нет.

— Неужели я  так изменился?

Парень протянул ей книгу, которую хотел взять. Девушка прочла название и замерла:

— Кристиан? Кристиан Беннинг?

— Не забыла! Как же здорово ты изменилась! – Он плюхнулся на диван рядом и порывисто ее обнял. – Но я все равно узнал тебя с легкостью.

Ника вдруг стала очень серьезной и грустной.

— Ты даже не представляешь, насколько сильно я изменилась… — Она положила руку на подлокотник кресла-каталки.

Парень перевел взгляд на предмет и испуганно нахмурился:

— Не может быть… Как же это произошло?

— Это навсегда. – Ника склонилась и потерла лодыжки.

Кристиан озадачено взъерошил волосы и медленно выдохнул:

— Я не знаю, что сказать. Мне так жаль, Господи, так жаль… Прости, я просто в шоке. Ты расскажешь мне?

— Я с подругой остановилась здесь на несколько дней. Конечно, я понимаю, ты занят. Если тебе не приятно или некомфортно со мной, это ничего. Я понимаю, ведь ты помнишь меня совсем другой, без этих проблем…

— Ты что такое говоришь? Если ты это серьезно, то я основательно намерен страшно на тебя обидеться.

Ника несколько секунд всматривалась в его лицо, потом смущенно улыбнулась:

— Давай поговорим в другом месте? Поможешь доехать до номера?

— Конечно!

Он вскочил, пододвинул каталку, взял Нику на руки и бережно усадил в кресло, на какое-то мгновение замерев очень близко к ее губам и глядя в глаза. Она смутилась и поправила волосы за ухо, отведя взгляд.

Время летело незаметно. Двое сидели за столиком в номере, пили коктейли и говорили. Ника рассказала все, что не касалось Ная. Ей почему-то было теперь легко говорить об этом, то ли потому, что старалась больше не тосковать о прошлом, то ли потому, что Кристиан был хоть и знакомым, но чужим человеком. Казалось, что этих лет не было, и он ее лучший друг, так живо слушающий ее историю. Как Ника была теперь далека от той себя, которая бежала с ним за руку с холма в цветущий луг! Но, вопреки этому, она стала ближе к тому мальчику, которого знала всего несколько дней. Она точно знала, что сейчас между ними вдруг возникла странная связь.

И Кристиан чувствовал то же самое. Он не видел ее увечий, страшных шрамов на плечах и ужасно худых руках, не видел ее полупрозрачной белой кожи и ужасных синяков под глазами. Он держал в своей руке тонкую ладонь девочки, которая стала его первым поцелуем. Но одно он не мог не заметить: от той смелости и уверенности в себе не осталось и следа в ее характере.

Собственная жизнь Кристиана тоже сильно изменилась за это время. После переезда с отцом в Штаты он занялся плаваньем и даже был принят в хорошую команду, занял первое место на нескольких соревнованиях штата. Это стало тем делом, в котором Беннинг действительно себя нашел. Сейчас вместе с командой он на 4 дня остановился в отеле перед тем, как отправится на соревнования в Италию.

Внешне он так сильно изменился, что Нике и правда было трудно рассмотреть в атлетически сложенном юноше с темно-русыми, почти черными волосами мальчишку-«ботана». Лицо казалось совсем взрослым и мужественным, каждое движение было наполнено ощутимой, но не показной  грацией и силой. И только серые глаза все так же взволновано и задумчиво смотрели на нее, как тогда.

Конечно, общение с Наем было чем-то невероятным, но не только из-за факта чуда. Невозможность контакта, постоянные ограничения, недосказанность, отсутствие информации о нем практически вернули ее жизнь к тому моменту, когда его и вовсе  не было. Девушка прекрасно и отчетливо понимала, что ближе им никогда не стать, и смирилась с этим. А теперь, когда она чувствовала, как теплая и реальная рука держит ее ладонь так нежно, словно хрустальную статуэтку, не было ничего значимей этого самого долгожданного момента.

Тряхнув головой, отгоняя подобные мысли, она потерла глаза:

— Уже так поздно? Я и не заметила, как время перевалило за полночь. Прости, я совсем тебя заговорила!

— Перестань все время извиняться. Я так рад, что сейчас здесь, с тобой. И есть одна отличная идея!

— Что ты придумал?

— Эти 4 дня должны нам запомниться. Если честно, не знаю, как скоро смогу навестить тебя, моя спортивная карьера идет вверх.  Не обижайся. Я просто хочу быть честен. Но одно я могу гарантировать. Каждую свободную от тренировок  минуту мы будем проводить вместе.

— Что? – покраснела девушка. – Это не обязательно! Я просто рада, что мы увиделись, и не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным быть со мной!

— Вот глупенькая!

— Нет, правда, Крис! У тебя друзья, команда… Что они подумают, видя, кто с тобой… Да и я не могу составить тебе хорошую компанию… Ты заскучаешь!

— Ни за что! И тебе не позволю. Мы проведем время на пляже.

— Прости… — Ника стала грустной. – Это не для меня.

Кристиан нетерпеливо вздохнул, встал со стула, подошел к подруге, поднял ее на руки и стал кружить по комнате.

— Пусти! – расхохоталась Ника. – Пожалуйста, перестань! Мне страшно, мы упадем!

Он не останавливался, и Ника вынуждена была прижаться к нему всем телом, уткнувшись носом в плечо и зажмурившись.

— А ты изменила свое мнение? Или мне продолжить? – улыбался юноша, прижимая ее к себе и вальсируя. Потом вдруг остановился и подождал, пока она посмотрит в глаза.  – Нет ничего невозможного, пока ты жива. Я буду рядом, с тобой не произойдет ничего плохого. Веришь?

Ника взволнованно и серьезно смотрела в его глаза, а потом едва заметно кивнула.

— Ну, вот и хорошо. Уже правда очень поздно. – Он бережно усадил светловолосую трусиху на кровать. – Отдыхай. Вот мой номер телефона. Когда проснешься утром, то обязательно мне позвони. Я буду ждать!

Девушка улыбнулась и кивнула, а парень взял со столика ключ от своего номера и вышел.

Лежа на подушке, Ника не могла перестать улыбаться. 

Сколько эмоций, радости, тепла переполняло все внутри! Он так изменился… внешне, внутренне. Стал таким красивым, мужественным! Но больше всего Ника была благодарна старому знакомому за то, что смотрел на нее, словно она совершенно здорова. Это была жизнь. Кристиан так просто обходился с нею, ни капли неудобства, никаких условностей. Сердце сладко защемило, пульсируя теплом до самых кончиков пальцев.

«Влюбилась…», — вдруг подумала девушка и в тот же момент испугалась этой мысли. Из этого точно ничего не выйдет. Только четыре дня. У нее есть только 4 дня. Ну и пусть! Если Судьбе было угодно, чтобы они встретились именно сейчас, то пусть все так и будет. Ника устала предугадывать, планировать, бояться. Пусть это время станет самым ценным в оставшемся для нее отрезке времени.

На какой-то миг ей вдруг очень захотелось позвать Ная, но девушка остановилась. Что-то теплое в сердце она сейчас не хотела показывать никому, и обсуждать ни с кем не хотела.

 

Он внимательно слушал. Ее мысли были такими хаотичными и громкими, что затуманивали даже его собственные. Эта внезапно поднявшаяся сила разгоралась быстро и уверено. Юноша не мог понять, почему столь незначительное событие пробудило во вверенной ему душе яркое сияние. Он видел это. В густой темноте ночи на подушках и одеяле покоилось маленькое солнце. Именно так сейчас выглядела Ника, которую своим особенным зрением рассматривал Най.

Он закрыл глаза и устремил лицо вверх:

— И я ничего не сделал. Вообще ничего. Этот человек ведь не причинит ей зла? Она понимает, что он исчезнет и все равно… я ей не нужен. Это все? Конец?

Он еще несколько мгновений молчаливо сидел, словно вслушивался, потом открыл глаза:

— Я все понял…

 

На следующее утро около 11 Кристиан постучался в номер.

— Ты готова?

— К чему?

— Понятно, — улыбнулся молодой человек. – Ты подумала, что я шутил вчера. Бери купальник. Мы идем к морю, а ты поучишься плавать.

— С ума сошел? Мне нельзя… — растерялась девушка и едва не начала плакать. – Это очевидно…

— Вот глупая! – даже возмутился Кристиан. – Конечно я не планирую тебе навредить или насмеяться над тобой! И прежде, чем идти, я поговорил с доктором, получил рекомендации и ознакомился с твоей картой. И твоя подруга, Надин, тоже дала «добро».

— Надин?! Вот уж это вряд ли…

— Сама спросишь. Все будет хорошо, вода пойдет тебе на пользу, как и небольшие посильные нагрузки. Верь мне! А я верю в тебя. Пора одеваться, тебе помочь?

— Ты что! – смутилась девушка. – Ну ты такое скажешь…

— Да перестань, я  не имел ввиду ничего плохого.

— Нет, спасибо, я сама. Подожди меня снаружи.

— Хорошо, как скажешь.

Ника потратила немало усилий, чтобы самой привести себя в должный вид. Но через пять минут она была полностью готова, и даже не пыталась скрыть волнение.

— Все будет хорошо, — улыбнулся юноша, протягивая руку своей подруге.

 

Море сегодня было на редкость спокойным. Девушка даже подумала, что сама стихия готова оказать ей поддержку в этом безумном решении.

Отдыхающие гуляли по пляжу, пахло жареным осьминогом и пряным соусом, слышалась музыка где-то вдалеке. Эта полнота жизни даже немного напугала девушку. Она забыла, каким может быть лето у моря, и тем более забыла о том, как волнующе влияет воздух, как хочется с визгом броситься в воду и ощутить теплую пену на своей коже…

А сейчас ей показалось, нет, она даже была почти уверена, что все присутствующие смеются над ней и мечтают о том, чтобы Ника поскорее убрала с пляжа свое бледное костлявое изломанное тело вместе с креслом. Она подняла голову и умоляющим взглядом посмотрела на Кристиана. Но он невозмутимо, с довольной улыбкой катил ее коляску по песку, а во взгляде читалась даже некоторая гордость или самодовольство. Это выражение изумило девушку. Тогда она оглянулась по сторонам и присмотрелась повнимательнее. До них никому не было дела. Жизнь кипела, люди отдыхали, с наслаждением отдаваясь солнцу и воде.

— Ну, как местечко?

Кристиан остановился. Ника просто ахнула! Перед ними на берегу был маленький белый навес, больше напоминающий уютный шатер. К четырем опорам были привязаны легкие полоски ткани, стояли два шезлонга с мягкими матрасами, между которых на столе в вазе красовались фрукты.

— А еще я попросил принести нам напитки и что-то перекусить.

— Кристиан! Это слишком! Зачем? Это же стоит целое состояние!

— Перестань! Персонал меня хорошо знает, я не раз оставлял щедрые чаевые, а сынишку шеф-повара научил плавать в прошлом году. Вот они и помогли мне немного. Просто наслаждайся! По крайней мене 2 дня мы проведем вот именно так, с шиком, так что привыкай – просиял он теплой улыбкой.

Ника покраснела и приложила ладонь к щеке:

— Это просто не укладывается в моей бедной голове… Что люди подумают?

— А какая разница? Живем один раз. Ты снова появилась в моей жизни, и я…

Кристиан вдруг стал немного грустным, словно погрузившись в неприятные воспоминания.

— Что ты? – Сердце девушки бешено колотилось в груди.

Парень глубоко вздохнул и посмотрел ей в глаза:

— Помнишь, как мы встретились?

— Конечно, до мелочей…

— Когда ты уехала, я понял, что…влюбился. Несколько дней, которые мы провели вместе, изменили меня навсегда. Я переживал расставание больше, чем мог представить, и очень скучал. Ника, — Кристиан взял ее руку и почувствовал дрожь, — я стал тем, кем я есть, благодаря знакомству с тобой. Мальчик с книгой у фонтана вдруг понял, что может быть любимым и чувствовать то же. И только благодаря этому мне хватило сил и уверенности выбрать свой путь, быть тем, кто перед тобой.

Ника была ошеломлена, смущена и растеряна. Это признание? Или он говорит только о том, что испытывал тогда? А сейчас? Волнение переполняло каждую частичку ее тела. В голове тут же промелькнула мысль о том, что сейчас он продолжит фразу, завершив ее признанием в любви…

— Я так рад нашей новой встрече! Сейчас многое в моей жизни кардинально изменилось. Но есть одна вещь, над которой прошлое не властно. Ты – удивительная девушка, ставшая близким для меня человеком на всю жизнь, даже несмотря на то, как недолго мы были знакомы. Увидев тебя, я понял, что это судьба. Мы – родственные души, так что время, которое мы проведем здесь, я сделаю для тебя счастливым. – Он медленно наклонился и поцеловал девушку в уголок губ.

В ней ничего не изменилось. Впервые в жизни Ника ошеломленно поняла, что эти слова были теплее, важнее и значимее, чем любое признание в любви. Конечно, это была не та любовь. Кристиан заставлял ее сердце сладостно щемить и сжиматься, но если он все же сказа, что любит, то эта связь, особая дружба, странная близость и доверие рухнули, все осложнив. Нет, не нужны ей сейчас серьезные отношения. И признания не нужны. Она просто хочет жить полной жизнью, чувствовать тепло.

Ника обещала Наю больше не думать о смерти, но сейчас, да, именно сейчас в ее светлую головку пришла мысль: как было бы ужасно, если бы Кристиан, сделав признание, узнал, что жизнь Ники – это жизнь бабочки одного лета, и что никто не может прогнозировать, будет ли их любовь длиною в день, год или неделю. Девушка не хотела бы снова причинять ему боль разлуки. Потому в эти дни она будет счастливой. А потом две жизни снова пойдут своими дорогами.

Ника обняла его за шею, прижавшись щекой к мягким волосам:

— Я уже счастлива.

 

Юноша поднял ее на руки, словно невесомую, и медленными шагами направился к морю. Чем ближе надвигалась водная стихия, тем страшнее становилось девушке. Осознавая собственную беспомощность и неуправляемость волн, Ника изо всех сил держалась за плечо юноши.

Терпеливый наставник остановился, давая ей возможность адаптироваться:

— Совсем не чувствуешь?

Его собеседница грустно покачала головой:

— Нет, только брызги на спине и руках. Может, зря мы это затеяли?

— Нет, нельзя сдаваться. Как бы там ни было, нужно поддерживать тонус мышц. Ты же слышала это от врачей?

— Нет, — улыбнулась девушка. – Они сказали, что… — Ника замолчала. – Они не верили. Что я смогу даже сидеть. Об упражнениях и прочем, конечно, и речи не было.

— Значит, я  займусь этим.

Кристиан продолжил идти вперед, пока вода не покрыла их плечи. Девушка дрожала.

— Все будет хорошо, верь мне!

— Я забыла, как это замечательно — чувствовать море на себе! Дух захватывает!

Парень сделал несколько шагов назад:

— Теперь сама, я держу!

Ника опустилась в воду и с восторгом почувствовала, как сила воды с легкостью вытолкнула ее на поверхность. Невесомость! Не было тяжести обездвиженного тела, не было неуклюжести.

Девушка крепко держалась за плечи Кристиана, обнимавшего ее за талию.

— Ну, вот, прекрасно! Продолжай!

Ника набралась смелости и повисла, колышась на волнах и опираясь только на одну руку друга. Вода поднимала вверх и вниз, покачивала из стороны в сторону. Спина, плечи, мышцы, так сильно ослабшие за время болезни, снова начинали работать. Конечно, боль ощущалась в каждой клеточке, но Ника понимала: нужно подождать.

Они пробыли в воде целый час. Беннинг восхищался выносливостью и целеустремленностью Ники в первый день.

Когда подруга устала, он отнес и положил ее на шезлонг, помогая вытереть капли воды и обсохнуть. Тело болело и ныло. Нике очень хотелось попросить укол, но, собравшись, она отказалась от этой мысли. «Только своими силами!» — решила она.

 

Ночь превратилась в настоящее испытание. Боль, которую девушка чувствовала во время водных процедур, оказалась лишь легким дискомфортом, по сравнению с ее теперешним состоянием. Все тело будто заново ломали: позвоночник болел так сильно, что с каждым прерывистым вдохом и выдохом из ее голубых глаз текли слезы. Ника стонала и корчилась, беспомощно сжимая подушку, но твердо решила, что больше не будет принимать ни таблеток, ни уколов.

Ближе к утру, совсем без сна, она лежала на постели и смотрела в окно на разгорающийся рассвет и чаек, парящих на восходящих воздушных потоках. Вот так же легко она чувствовала себя на волнах вчера.

Кристиан… он такой уверенный, внимательный, так заботится о ней…

Вдруг сердце больно стукнуло о грудную клетку изнутри и почти остановилось. Ника села на постели. Влюбилась. Да. Однозначно. Ей не с чем было сравнить, но и спутать было невозможно. Это было то самое чувство. Ника попыталась отогнать от себя эту мысль, но сердце снова ударилось о ребра, настойчиво требуя, чтобы она не смела игнорировать его сигналы. Нет… Только не сейчас…

 

Он вздрогнул. Что-то тревожное повисло в воздухе и мешало сосредоточиться. Закрыв глаза, , юноша оказался в том месте, о котором только что подумал. Девушка сидела в подушках, прижимая к сердцу ладонь. Юноша рванулся к ней:

— С тобою все хорошо? Болит? Что с тобой?!

Но она не шевельнулась и не вздрогнула от его голоса, только улыбалась и качала головой.

— Ника, не молчи! Тебе плохо?!

Никакого ответа не последовало. И тогда он понял… Сидящая на постели не видит и не слышит его! Она не знает, что он здесь!

В этот момент Наю показалось, словно земля треснула и он с огромной скоростью падает к самым ее недрам, откуда никто никогда не возвращался. Конец… неужели конец?

Най попробовал отправиться наверх, но не смог. Позвал Нику – она его не слышала и не видела.

Заперт между мирами. Нужно собраться и все обдумать, он никак не был готов…

 

Море шумело и сияло в утреннем розово-золотом солнечном ореоле, а пенные гребни катились один поверх другого без устали.

— Она тебе хоть немного важна?

Кристиан даже не обернулся. Взяв в ладонь несколько камешков, он стал бросать их в море.

— Я не собираюсь тебе отвечать, Найам Кахарин Кейтан де Аноа.

— Я прошу, исчезни из ее жизни. Не причиняй Нике еще больше страданий. Ты же человек, ты знаешь, что такое боль!

Най обошел и встал прямо перед собеседником, требуя ответа.

— Именно! – вскочил на ноги темноволосый юноша, с силой бросая в воду всю пригоршню камней сразу. – Именно поэтому!

— Но ты же… был как мы! Я не сразу это почувствовал, но ведь ЭТО есть в тебе до сих пор!

— Ах, так ты почувствовал! Дух-Хранитель, защитник несчастных! А знаешь ли ты, откуда это взялось и почему до сих пор сидит во мне, словно паразит?! Я – недоработка, брак, ошибка, сломанный предмет! И в этом виновата только Ника!

— О чем ты?

— Я должен был еще в пятнадцать стать Опекуном! Никто не знал: ни мои родители, ни друзья, что Он выбрал меня для этой цели с самого начала вел меня, наставлял… Я много учился, читал, почти отрекся от всего мирского. Отец так переживал за меня, что хотел отдать в клинику, ведь я почти перестал есть и пить, только молился, читал и спил, готовясь к тому, что должно было случиться. Небо было всегда смыслом моего существования! Мне, смертному, стать Опекуном – немыслимое испытание и огромная честь, путь к Свету для моей души! Моя миссия – единственное, что имело значение. Но когда я впервые увидел ее, весь мир, вся широта Вселенной сузились для меня до четырех букв ее имени… с той же силой, с которой я любил Его, я полюбил Нику… — Кристиан посмотрел на Ная и презрительно отвернулся. – Перворожденному никогда не понять. Тебе никогда не понять её. Я потерял Нику, потому что любовь была безответной. И навсегда потерял Путь. С тех пор каждый миг, когда я дышу и существую, – всего лишь ожидание конца. Каким он будет и что ждет меня после, я больше не знаю. Я пробовал помогать тем, кто нуждался во мне. Но их так много, а моих сил так мало…

— Ты все еще можешь изменить свое будущее!

— Она и сейчас относится ко мне точно так же, как и тогда. Я был глупым и неопытным. Но я был чист в своей любви. А теперь Ника побывает на моем месте!

— Не смей! Ты же любил ее! Может, даже все еще любишь! Она может обрести жизнь, просто не лишай ее этой возможности!

— Она сломала мои крылья… — Кристиан посмотрел на Ная таким взглядом, что Духу стало не по себе. – Теперь моя очередь.

— Не позволю!

— И что же ты сделаешь? Не можешь ее касаться, а если скажешь о том, что знаешь, то она никогда тебе не поверит. Я – обычный человек, который позаботится о Нике и поможет ей забыть о горе. А ты? Ты – пустота. Ее тепло, переживании, самые лучшие чувства всегда будут тебе чужды и не понятны. Ты – угнетающее напоминание о ее состоянии, а не я. Страж на границе между жизнью и смертью. Думаешь, она не понимает этого? Ведь сейчас ты не можешь достучаться до ее сознания, верно? – Най вздрогнул. – Значит, верно. А почему? Потому, что она выбрала жизнь, то есть меня. Сможешь ли ты поймать ее, если понадобится? Будешь  ли ты тем, кто обнимет и подарит ей тепло, сидя рядом на больничной койке? Думаешь, это я делаю ей больно? Ника переживет мой уход. А что будет, когда исчезнешь ты? Как ей потом быть, ведь ты прекрасно знаешь, что в момент соприкосновения с Духом человек испытывает Абсолютное Счастье. Которое никто и никогда не сможет ей больше дать?

— Я не знаю. Кристиан, что бы ты ни говорил и не думал о ней, ты по-своему заботишься о Нике. Если она не была бы тебе дорога, ты бы так не поступил.

— Не вмешивайся и не делай вид, что тебе есть дело до меня! Бесит!

— Вот тут ты прав. Мне совершенно все равно, что произойдет с тобой. Смысл моего существования – эта девушка.

— Убирайся. И больше не показывайся мне.

— …но поступить, как ты планируешь, – значит, выбрать единственную дорогу. Вниз.

— Какая разница. Вся моя жизнь – это дорога туда. Я сделаю то, что решил. А ты… Ну, ты можешь попробовать помешать мне, если сможешь. Так будет даже интереснее.

 

Девушка лежала на постели, полностью погрузившись в мечты. Несмотря на бессонную ночь, усталость сняло как рукой, как только она поняла, что происходит. Сильный, добрый, заботливый, веселый… Как же долго она мечтала вот так надежно спрятаться в чьих-то объятиях, ощутить опору!

Нике казалось, что когда смерть придет за ней, Кристиан встанет на защиту и ни за что не отпустит ее руку. Девушка забыла о боли, тревогах, и все улыбалась, вспоминая, с какой легкостью он держал ее хрупкое лето в своих руках, как был осторожен.

— Он прав. Тебе нужно все это. Именно это, а не я…

Най сидел перед нею на полу, глядя Нике в глаза. Невидим, неслышен, полностью беспомощный. Не касаясь всего лишь несколько миллиметров, он проводил рукой по ее волосам, глазам, щеке, почти касался ее бледных ладоней и не могу перестать думать о словах Кристиана. «Ты ведь всегда будешь пустотой… Сможет ли она пережить твой уход?». Конечно сможет, ведь именно для этого он здесь… А после у Ники будет долгая замечательная и полная радости жизнь. Только он этого не узнает.

 

Новый день был прекрасен: легкие волны обнимали все побережье, отражая глубину безмятежного неба, отдыхающих было мало: в главном корпусе проходил праздник кондитерского искусства, поэтому постояльцы решили воспользоваться случаем и оценить, увидеть, попробовать сладкие соблазны из разных стран мира.

На предложение Кристиана посетить мероприятие Ника дала однозначно отрицательный ответ. Скопление людей ее не прельщало, а вот возможность побыть с другом на полупустом пляже и усердно тренироваться выглядела куда привлекательнее. Молодой человек пожал плечами, и они направились к воде.

Ника все более смело двигалась в воде, а к концу первого часа держалась за тренера только одной рукой, стараясь доверять и предугадывать накаты волн. Наконец, с помощью друга, девушка легла на воду и закрыла глаза, со страхом, трепетом и невыразимым восторгом чувствуя, как легко и спокойно волны поднимают и опускают ее. Вода закрывала уши, потому Ника слышала только гул и плеск океана.

Внезапно что-то скользнуло по ее руке и исчезло. Она открыла глаза. Кристиана нигде не было видно. От ужаса Ника сжалась, волны перестали поддерживать ее, и девушка стала тонуть. В тот же миг под водой она увидела, как тело Кристиана полуметром ниже ее медленно погружалось все ниже и ниже, а она сама следовала за ним. Она не могла дышать, а сил не хватало даже вынырнуть на достаточно долго, чтобы кого-то позвать на помощь. И тогда, цепляясь за последние остатки сознания, она подумала: «Най… Где ты? Спаси его, пожалуйста. Спаси Кристиана, не меня, его…». Это была ее последняя мысль.

 

Дул легкий ветерок, отбрасывая тени на лицо. Приятно грело солнце, а в кожу впечатывались тысячи горячих песчинок. Значит, это не сон и не смерть…

Он открыл глаза. Жив? Да. Кажется… Но ведь это невозможно! В памяти замелькали последние картинки: Ника, лежащая на воде, тьма, оглушающая боль в спине и невероятная, непреодолимая тяжесть, увлекающая все дальше и дальше ко дну.

Юноша повернул голову. На песке рядом лежала Ника. Ее дыхание было спокойным и глубоким, словно во время крепкого сна. Прежде, чем он успел вскочить на ноги, над головой раздался голос:

— С ней все хорошо. Скоро придет в себя.

Кристиан сел.

— Ты думаешь…

— Не важно, что я думаю. Ты хотел ее убить?

— Нет! Конечно нет! Как ты можешь так говорить?!

— Но ты пытался схватить ее за руку, когда тонул.

— Я этого не помню…

— Так и было. Значит, ты хотел ее утопить.

— Нет же!

— … но я бы никогда тебе этого не позволил. И не собирался тебя спасать.

Кристиан посмотрел на Духа с испугом. Но Най не смотрел на него, а спокойно и с каким-то сочувствием рассматривал девушку: — Это я не дал тебе схватить ее за руку. Ты бы остался один там на дне.

— Почему же тогда я жив?!

— Потому что ты – идиот. А она… Ее последним желанием перед тем, как утонуть, была просьба спасти тебя вместо нее. Ты жив только поэтому.

— Что?

— Ты слышал. Хочешь ее уничтожить? А она за тебя готова была отдать свою жизнь.

Кристиан со слезами на глазах подошел к спутнице и присел рядом, поглаживая ее по волосам:

— Я не изменился. Все такой же недостойный, каким был тогда. Таким, как я, не место там. Простишь ли ты меня когда-то? Я себя простить не смогу.

— Ты готов теперь поступить правильно?

Юноша еще паз посмотрел на лежащую на песке, потом закрыл глаза, словно стараясь забрать эту картинку с собой. Потом склонился и поцеловал Нику.

— Сделай то, что должен.

 

Девушка очнулась в своем номере. На стуле сидела и спала Надин.

— Что случилось?

— Ты проснулась? – Женщина вскочила с места. – Как себя чувствуешь? Что болит? Господи, ну как ты могла? Зачем ты плавала сегодня? Ты же чуть не утонула, Ника! Я до смерти испугалась! А если бы…

— Со мной все хорошо, хотя и не знаю, как так вышло. Где Кристиан? Он был со мной, потом стал тонуть, я хотела ему помочь, звала на помощь… Где он? – Ника стала испуганно всматриваться в лицо мачехи.

— Ника, ох, милая… Спасатели нашли на берегу только тебя. Они говорили, что больше никого не обнаружили, да и ты спаслась чудом. Они ищут Кристиана как только могут, но пока ничего. – Женщина сжала ее ладони. Но Ника на удивление была спокойна.

— Кристиан – отличный пловец. Он выжил. Я знаю, потому что… Я просто знаю.

— Дорогая, все мы молимся, чтобы так и было! Мы ждем хороших новостей… Но никаких доказательств или следов… Думаю, нельзя отрицать, что может…

— Нет!  — оборвала ее девушка. – Надин, пожалуйста, оставь сейчас меня одну.

— Но, милая…

— Я очень прошу тебя!

Мачеха поднялась и молча вышла.

— Най!

Никого не было.

— Да что происходит вообще… Най!!

Снова пустота. Девушка дернула край одеяла, из-под которого выпал конверт. Дрожащими руками она распечатала листок.

«Со мной все хорошо. Знаю, что ты не находишь себе места. Но все хорошо, я выжил. Правда, не знаю, как.

Прости, что не дождался твоего пробуждения. Просто я – трус и ничтожество, каким всегда был. Я не нашел в себе сил посмотреть тебе в глаза после т ого, как из-за меня ты чуть не погибла. Я хотел дать тебе веру в новую жизнь, но чуть не… даже написать не могу это слово. Видишь, как я малодушен. Такому с тобой рядом не место.

Ухожу, потому что хочу лучшего для тебя. Прости меня. Хоть когда-нибудь.

Кристиан»

 

 

Эллис не скрывала безудержной радости. Стоя на пороге дома, она едва сдерживалась, чтобы не броситься обнимать молодую хозяйку, которая за это время значительно изменилась.

Если бы не кресло, несколько шрамов и нездоровая худоба, нельзя было бы представить, что с Никой что-то не так. Ее глаза блестели жизнерадостной силой и решимостью, голубая радужка выгодно контрастировала с почти белыми выгоревшими волосами и заметно загорелой кожей. Поездка преобразила ее, чему Эллис была несказанно рада.

Надин не помогала падчерице с вещами и почти не вспоминала о едва не произошедшей трагедии, но дала горничной целый список наставлений. К ее большому удивлению, падчерица безоговорочно согласилась со всеми, в том числе и лечь на 4 дня в больницу на обследование.

Лежа на белоснежной подушке, девушка поглядывала на мониторы приборов, от которых тянулись десятки тонких проводов ко всем частям ее тела. Конечно, сейчас на чувствовала себя более уверенно, но моральное состояние было тяжелее всех травм.

Снова брошена. Снова одна. Нет она не успела полюбить Кристиана настолько, чтобы с его уходом ей перехотелось двигаться вперед. И сейчас ей не хотелось звать своего Духа, чтобы пожаловаться ему на свою никчемную жизнь. Кстати, он давно не появлялся… Эллис помогала ей выбираться в парк, на выставки, когда Ника вернулась из больницы. Несколько раз девушка с гувернанткой даже гуляла по городу, не обращая внимания на взгляды прохожих. Жизнь города больше не обтекала ее, а проходила потоком через все органы чувств, и девушку это больше не беспокоило.

Девушка знала, что болезнь прячется в каждой клетке ее тела и просто затаилась, как хищник перед последним смертельным броском. Но пустоту одиночества было очень трудно чем-то заполнить. Когда случилось несчастье, пара-тройка одноклассниц, с которыми Ника разговаривала в школе, по словам Надин проведывали ее в больнице, пока длилась кома. Но потом визиты прекратились. Это понятно: на носу последние экзамены в школе, поступление. А что в палате? Знакомая иностранка в коме, которая даже не узнает, что они приходили. Было еще несколько открыток от учителей.

Все это забылось и простилось. Но один эпизод все время грел душу и заставлял сердце биться чаще. Кристиан. Как приятно было чувствовать себя живой, близкой, желанной, обнимать его…

Ей всего 17, и, несмотря ни на что, желания не были ей чужды. Быть любимой, привлекательной, соблазнительной, понять, каково это – чувствовать на себе взгляд парня,  который тебя любит…

Но жизнь сложилась так, что ничего этого ей уже не успеть. А может это был Кристиан? Но на этот вопрос Ника дала себе ответ даже раньше, чем начала сомневаться. Нет… А жаль…

 

Он почувствовал, как рухнула невидимая стена. Это нельзя было описать или сравнить. Он знал, что изоляция исчезла. Радость, облегчение… Если бы у него были чувства, то именно так Най и назвал бы нынешнее состояние.

Когда он почти заявил о своем присутствии, что-то внутри вдруг остановило юношу. А вдруг Ника не хочет больше его видеть? Или видеть сейчас? Дух привык, что его присутствие необходимо девушке, она зовет и ждет его. Но ведь сейчас ничего такого не было?

«Не хочу ее оставлять… Больше никогда не хочу…»

В дверь постучали

— Да?

Ответа не последовало только дверь тихо приоткрылась, а потом щелкнул внутренний замок. Девушка обернулась.

— Привет…

Он медленно шел к постели, на краю которой она сидела, ничего не говоря. Но и Ника вдруг замолчала и неотрывно смотрела в лицо юноши. Что-то изменилось, неуловимое…

Девушка так же не отводила взгляд, когда он подошел совсем близко и присел на корточки перед нею. Двое в тишине вглядывались друг в друга так, словно прошли годы. Она стала взрослее. В его голубых глазах таилась бездонная нежность…

— Спасибо, что спас его…

Дух молчал.

— Давно не виделись…

— Вечность…

— Все знаешь?…

Най прикрыл глаза и опустил голову.

— Будешь ругать?

— Тебе достаточно без меня.

— Вот уж это верно… — сквозь катящиеся по щекам слезы трагично усмехнулась Ника. – Давай просто никогда не говорить об этом?

— Как ты скажешь.

Снова тишина. Всхлипывания.

— Больно. Очень хочется закричать так сильно и так долго, чтобы эта боль покинула меня через голос…

Он смотрел на ее худые руки, сжимающие край футболки. На белые волосы, закрывающие опущенное вниз лицо, по которым скользили лунные лучи, падающие из окна. На капли, которые, блеснув на мгновение, падали на колени… Как хорошо снова с ней общаться… Быть рядом, слышать ее голос и то, как она произносит его имя…Впервые рядом с Никой Най думал не о ней, а о том, что испытывает сам.

 

Осень медленно заполняла каждый уголок в городе. Момидзи разбрызгивали свою алую лиственную кровь по всем паркам и водоемам, теплые лучи согревали последние в этом году цветы.

В отдаленной комнате среди тишины дома и тиканья настенных часов она слышала лязг железа и ритмичные вдохи-выдохи. Интересно, через сколько сегодня молодая хозяйка решит, что выдохлась и попросит сделать чай?

Эллис не знала, радоваться ей или бояться. Уже пару месяцев Ника ежедневно тренировалась в мини-зале, который она попросила организовать в одной из пустующих комнат. Сейчас девушку было просто не узнать, а Эллис с нетерпением ждала завтрашнего приезда Надин, чтобы увидеть ее ошеломленное лицо.

 -До чего же я ненавижу перелеты!

Надин устало потерла виски и полной грудью вдохнула запахи осеннего сада.

Водитель захлопнул дверцу и повел машину в гараж. Эллис поднесла хозяйке стакан воды с мятой и распорядилась забрать багаж. Женщина откинула со лба прядь волос, слегка поморщилась. Потом наклонилась, сняла туфли на высоком каблуке, облегченно вздохнула с улыбкой и, держа их в руке, зашагала босиком по дорожке к дому.

Эллис тихонько хихикнула и последовала за ней.

— Как у нас дела? Вы ничего не рассказывали по телефону, Ника тоже постоянно твердила, что все в порядке. Это очень подозрительно. Ну? Где она?

— Миссис Уайт, она… в общем… — запиналась служанка.

— Спешит встретить тебя! – послышался за спиной звонкий голос.

Надин обернулась и словно тут же вросла в землю. Она открывала и закрывала рот, словно рыба, выброшенная на берег, делала смешные взмахи руками и смотрела не моргая перед собой.

Перед ней сидела Ника. Ну, по крайней мере девушка, очень сильно на нее похожая и, в то же время, сильно отличающаяся. Подтянутое спортивное тело, макияж, стильная прическа, здоровый вид… Казалось, что Ника вот-вот встанет и пойдет навстречу.

— Эллис тебе не врала. Все у нас и правда отлично, я бы даже сказала, что лучше, чем когда-либо.

— Это ты? Правда ты? Но как? И что произошло?

— Надин, Надин, тише, — улыбнулась юная хозяйка. – Просто дыши глубоко. Все это время я усердно трудилась. Ежедневно, час за часом. Было больно, тяжело и я почти готова была сдаться. Но когда я заметила в зеркале, да и в самой себе, первые результаты, то поняла, что просто не могу позволить вернуться себе в прежнее состояние. Я заслуживаю лучшего и могу сама об этом позаботиться. Я в долгу перед собой и перед той частью жизни, которая у меня еще есть. Я в огромном долгу и перед тобой. Надин, я больше не буду такой, как раньше. И до несчастного случая жизнь моя была так себе. Я много думала. Ты не виновата, отец не виноват… Просто все так сложилось. Очень многое постоянно было не так. В школе у меня не было ни друзей, ни отношений, даже интересов особых не было. Я была жалкой всегда. Действительно всегда. Теперь я стала сильнее, а тебе не придется переживать за меня и отказываться от нормальной жизни. Прости за все мое отношение к тебе ранее, за все гадости, что я наговорила, и за те, что даже не сказала. Прости меня за то, что не понимала, как сильно тебе нужна поддержка и скольким ты жертвуешь ради человека, который всегда тебе ненавидел. Я не хочу быть ни твоей дочерью, ни твоей падчерицей. Давай станем родными? Без названий, без формальностей?

Женщина молчала, не скрывая выступающие слезы, но взяла себя в руки и, улыбаясь, прошептала:

— Завтра летим в Индию.

Сердце Ники сладко дрогнуло:

— Что?

— Я найду прямой рейс Токио-Дели. Поспеши собрать все, что посчитаешь нужным.

Ника так сильно и быстро обняла женщину, что послышался легкий хруст.

— Это правда? Правда?!!!

— Правда. Безусловно. Собирайся.

— Без всяких «но» и «когда»???

— Да,  — ласково улыбнулась хозяйка дома. – Ты была очень убедительной.

 

 

С трудом сдерживая эмоции, девушка заехала в комнату и заперла за собой дверь. Подкатив кресло к кровати, она буквально перепрыгнула на одеяло и покатилась, заливаясь радостным смехом сквозь слезы:

— Я поверить не могу! Не могу поверить в это! Ты слышал? Нет, ты это слышал?

На подушке рядом возник Дух. Он сидел, обхватив одно колено и подпирая ладонью щеку, обворожительно улыбаясь.

— А ты знал? Знал, что так будет?

— У каждой ситуации есть несколько путей развития. Я не знал, какой именно она выберет. Но ты молодец. Знаешь, мне бы сейчас очень хотелось показаться Надин и низко ей поклониться.

Ника перекатилась на живот и, подняв вверх одну бровь, посмотрела на собеседника:

— Что за японские замашки?

Он улыбнулся и передразнил ее выражение лица:

— Странно, что за все годы жизни здесь ты все еще так дистанцируешься от этой великой культуры. Разве к тебе они не прилипли?

— Нисколечко, чем горжусь. В этом помогли частые полеты в Англию, индийская атмосфера дома и наши собственные традиции.

Вежливость, поклоны, постоянная формальная улыбка, кротость и смирение не смогли во мне ужиться с самого начала. Потому мама не отдала меня в японский детский сад, а сама формировала мою личность. И, не смотря ни на что, за это я ей очень благодарна. Я осталась собой. Я ненавидела все эти безэмоциональные диалоги, деликатно улыбающиеся лица и фразы, за которыми никогда не возможно было понять, как человек к тебе относится.

Когда я пыталась подружиться в школе с одноклассницами, звала их погулять, они смущенно кивали, как-то запинались, говорили, что постараются и что спросят дома, но никогда, никогда не приходили, а  на следующий день в школе вели себя как ни в чем не бывало. На мои прямые вопросы либо просто извинялись и уходили, либо осуждающе кивали головой, что я странная, напористая, грубая, невежливо разговариваю.

Им не разрешали со мной дружить. И никто, ни один человек не рискнул за все годы школы проявить настойчивость и стать моим другом. Родители запретили – ну и ладно.

Мама не раз говорила мне, чтобы я вела себя так, как чувствую, чтобы я не боялась идти против мнения большинства, если считаю это обоснованным и правильным. И так как связываться со мной они боялись из-за положения моего отца, то предпочли просто игнорировать мое существование.

Най, Япония – великая страна с богатой историей и уникальной культурой. Но здесь все в душе одиноки. Никто ни к кому не тянется, и всех это устраивает. Всех. Кроме меня.

А еще параноидальное соблюдение личного пространства. Оно существует в большинстве стран мира, но в Японии принимает совершенно иные масштабы. Когда Йоши отказал мне и я плакала, то даже та девочка, которую я могла бы в некотором смысле назвать своей близкой подругой (на сколько это возможно), которая знала, как мне больно и тяжело, не обняла меня, не успокоила. Она просто сидела рядом и ничего не делала, потом извинилась, встала и ушла. Черт, людям НУЖНО ощущать тепло, поддержку, когда им плохо или хорошо, это нормально, нормально! Для этого нам даны наши тела и руки, как продолжение сердец.

После этих пылких слов она посмотрела на Духа. Его лицо выражало какое-то странное чувство. Юноша соскользнул на пол и сел напротив девушки, положив руки на край постели всего в нескольких сантиметрах от нее. Ника привыкла к такой близости и с недоумением смотрела прямо перед собой. Поднеся палец к ее губам на расстояние пары миллиметров, он на мгновение замер, закрыв глаза, потом резко встал и направился к двери. Закрывая ее за собой, Дух тихо сказал:

— Я ничем не лучше этой девочки.

 

Через час в комнату постучалась Надин.

— Ты как?

Ника устало потирала шею, но с улыбкой ребенка, получившего долгожданную конфету, кивнула на два чемодана, устроившихся в дальнем углу комнаты.

— Все? – изумилась женщина. – Или ты еще не закончила?

— Нет, точно все. Я беру только самое необходимое. Куда ты планируешь нас отвезти?

— Туда, куда захочется тебе.

Надин присела рядом и взяла девушку за руку:

— Я знаю об этой стране столько же, сколько и ты. Хотя, думаю, намного меньше. Я привыкла к более «европейскому» отдыху. Но я очень хочу, чтобы путешествие стало началом наших больших и удивительных приключений. Ты же всегда об этом мечтала?

— Да… Я знаю, куда хочу попасть. Этот город называется Тируваннамалай. Как раз сейчас,  октябре-ноябре там проходит пышный фестиваль огня Картигай Дипам у подножия горы Аруначалы. Это юг Индии.

— Ты правда подготовилась, — удивилась Надин.

— Я долго ждала.

— Я посмотрела прямые рейсы из Токио до Нью-Дели. Перелет займет около 9,5 часов. Это утомительно и изматывающее даже для меня с моим количеством «летных часов». Справишься?

— Справлюсь. Сегодня ночью я вряд ли смогу уснуть, так что в самолете просто отключусь. Со мной все будет хорошо.

— Уж не знаю, безрассудство ли это, самонадеянность, сила или Судьба, — пожала плечами женщина. – Но я буду в это верить. После разительных перемен с твоим телом и настроением я, как никто, верю тебе. И сейчас мне кажется, что не я тебя успокаиваю, а ты меня. – Ника улыбнулась и сжала ее ладонь.

— Все же, постарайся уснуть.

Девушка кивнула и улыбнулась самой теплой улыбкой.